Сергей Колбасьев - Большой корабль

- Видал?

- А что это было?

- Вода в носовых динамах. Не пойму, откуда она взялась, эта вода. Как бы наш Болотов не того... Это по его трюмной части.

- Болотов свой. Комиссар вздохнул.

- Я тоже так думаю. Однако он про господ офицеров рассказывать не захотел... Ты говоришь - Кривцов. Все они Кривцовы - вот что!

Следует отметить, что комиссар был потрясен десятью минутами полной темноты, а потому более пессимистично смотрел на вещи, чем обычно.,

14

- Никогда! - возмущалась тетка Маргарита Карловна, запахивая клетчатый капот и яростно потрясая бумажным лесом на голове. - Он матрос, простой матрос, а ты внучка генерал-губернатора! Никогда!

- Через две недели, - ответила Ирина. - Все уже сговорено, и у нас к этому времени будет отличная комната.

- Глупая девчонка! Сумасшествие! Ты должна пойти за Поздеева - он нашего круга. Такой молодой и уже старший артиллерист корабля. Такой интересный и тебя безумно любит!

- У него слишком длинный нос. С ним, наверное, нельзя целоваться.

Тетка Маргарита захлебнулась. Чтобы не рассмеяться, Ирина закрылась с головой одеялом.

- Ты... ты... я думала, что ты приличная девушка! Ответа из-под одеяла не последовало.

- Ты слышишь, что я говорю? Я думала, что ты приличная девушка!

- Спасибо, милая тетя.

Под одеялом было тепло и весело. Слышно было, как громко, точно огромный самовар, клокотала тетя Маргарита, и можно было улыбаться.

- Ух! - сказал наконец самовар и ушел, хлопнув дверью.

Теперь следовало высунуть наружу нос и свернуться калачиком.

Правильно ли она поступает? Конечно, правильно. Разве есть второй Леня Демин, и разве она его не любит? .. Шурка поймет. Что же касается тетки, то тетка - явление случайное и необязательное.

На этом Ирина уснула. Она с детства привыкла спать закрывшись с головой.

15

- Твой Демин за мной шпионит, - тихо сказал Кривцов, но Поздеев не ответил.

- Теперь... теперь... - забормотал Кривцов и осекся: рядом с ним сел неожиданно появившийся Болотов.

"Неужели тоже следит?" - ужаснулся Кривцов и подавился чаем.

Смакуя каждое слово, ревизор продолжал рассказ о происшествии в гостинице, куда его привела встреченная у Казанского собора девушка. Больше всего в этой гостинице ему понравилась налаженность: по рублю за штуку можно было получить сколько угодно чистых полотенец.

Второй артиллерист подробно разъяснял старшему помощнику и доктору способ изготовления блюда, называемого "чужие слюни":

- Заваренную крутым кипятком муку следует подсластить: пакетик сахарина и, чтобы отбить металлический вкус, чайная ложка сахарного песку. Когда остынет, взбивают и, когда взбито, добавляют запах: лимонную эссенцию или еще что-нибудь. Миндальную не рекомендую - она отдает мылом. А потом едят и наедаются здорово, потому что в этой штуке много воздуху. С одного стакана ржаной муки распирает четырех человек.

- Ненадолго такая сытость, - ответил скептически настроенный врач. Воздух будет стремиться выйти обратно.

- И пусть выходит, - решил старший помощник. - Лучше ненадолго, чем никак. Вечером организуем.

Эти разговоры были в порядке вещей. Но за последнее время в кают-компании, кажется, появились разговоры другого характера. Болотов откинулся на спинку стула и недоброжелательно оглядел сидевших за столом. У них были желтые лица. С какой стати он отказался обсуждать с комиссаром политическое состояние комсостава? Товарищеская спайка? Разве он им товарищ? Просто чепуха. Чепуха, неприемлемая для человека, который хочет стать коммунистом. Довольно. Сейчас же после чая надо пойти к комиссару и доложить о Кривцове, - слишком подозрительно он себя ведет все эти дни.

- Товарища Кривцова по делу! - из двери позвал вахтенный.

Кривцов побелел:

- Кто?

- К командиру.

"Значит, насчет отпуска", - успокоился Кривцов и, вставая из-за стола, взял с собой стакан и белую булку, чтобы по дороге занести в свою каюту.

"Интересно знать, откуда он берет такие булки,- глядя ему вслед, думал Болотов. - Кроме того, интересно, зачем он так часто ездит в Рамбов. Что там в Рамбове делать? Говорит - девушка. Врет. Ему не до девушек - он болен".

Болотов встал, решив немедленно идти к комиссару. Но выйти из кают-компании ему не удалось. Прямо на него из двери вылетел дико размахивающий руками Верблюд. Он мычал, выкатив глаза и перекосив лицо.

- Алексеев! - вскрикнул старший помощник. - Почему вы ушли с вахты?

Верблюд остановился, судорожно хватаясь за подбородок. В глазах его был ужас, и говорить он не мог.

- Спятил! - испугался Лебри.

- Маркевич, заступайте на вахту! - распорядился помощник. - Срочно!

Верблюд, увидев доктора, бросился к нему. Мотая головой, он залопотал на непонятном, действительно верблюжьем языке.

- Пустяки, - ответил ему доктор. - Зевнули дальше, чем надо, и вывихнули челюсть. Ничего особенного. Сейчас наладим.

- Вот что значит зевать на вахте! - торжественно заявил Растопчин.

Хохот никогда не следует непосредственно за восприятием смешного. Всегда бывает очень маленькая пауза, необходимая смеющимся, чтобы набрать воздуха. На этот раз пауза разрешилась совершенно неожиданно, и общий хохот не состоялся. Вместо него Растопчину ответил сильный и близкий взрыв.

Сидевшие повскакали с мест, а двое стоявших сели.

- Кто это? - тихо удивился Лебри.

- Наверх! - крикнул Болотов. - Аэропланы!

- Нет, - ответил Поздеев, и после второго взрыва, от которого вздрогнул весь огромный корабль, на бегу добавил: - Снаряды. Очень большие.

У двери получился затор, и столпившиеся вдруг отхлынули назад, - в кают-компанию входил командир. Его круглое мясистое лицо лоснилось от пота, но казалось совершенно равнодушным.

- Николай Гаврилыч!

- Есть, - ответил старший механик.

- Как пар и турбины?

- Турбины прогреты, но пару мало. Подымем часа в два...

- Есть, - ответил командир.

Он молчал, беззвучно шевеля мокрыми усами. Глаза его казались сонными, но стоявшие под их взглядом невольно выпрямлялись. Он молчал, и перед ним молчаливым полукругом стоял командный состав его корабля.

- Владимир Александрович!

- Есть! - И старший помощник вышел вперед.

- Вызывайте буксиры. Будем сниматься.

- Есть буксиры! - Старший помощник по привычке начал поворачиваться, но не выдержал и остановился. - Константин Федорович?

- Я, - ответил командир.

- Что же это случилось?

Командир молчал, точно прислушиваясь. Где-то наверху появился далекий гул. Нарастая, он отдавался в палубе над головами и во всем теле. Потом оборвался резким громом.

- Господа, - тихо сказал командир и еще тише поправился:- Товарищи! Потом, выпрямившись, заговорил полным голосом: - Форт Красный восстал. Обстреливают город. Нам приказано выйти на внешний рейд и принять бой... Готовьте корабль... - и, не зная, как к ним обратиться, подумав, сказал: Граждане.