Николай Игнатьев - Походные письма 1877 года

Братьяно (первый министр) остановил наш поезд в Барбоше, и мы с ним беседовали между двумя стоящими поездами на берегу Дуная в три часа пополуночи! Около 12 часов достигли мы, наконец, Плоешти. Хлопотать стал я о перевозке вещей в отведенную мне квартиру, нанял извощика Дмитрию и Ивану и распорядился выгрузкою фургона и лошадей. Вдруг вижу перед собою главнокомандующего, ездившего смотреть казаков на станции. Великий князь мне обрадовался, обласкал меня и посадил с собою в коляску, несмотря на протест мой, что я в дорожном платье и выпачкан. Довезя до своей квартиры, великий князь побеседовал со мною о политическом положении (весьма тягостном для него) и хотел насильственно оставить завтракать. Я уклонился, добрался до своей квартиры и принялся за мытье, бритье и пр. Тотчас явились наши константинопольцы, прозевавшие мой приезд - Нелидов, Базили, Мурузи, Полуботко, Евангели и пр.{1} Справили мне чаю, потому что я 24 часа почти ничего не пил - на румынской дороге ничего не достанешь, и меня так окружали на станциях, что не давали ни есть, ни пить, занимая политикою.

Здесь Владимир Александрович (великий князь) и Лейхтенбергские. В 6 часов пополудни обедал у главнокомандующего. За столом сидело более 100 человек. Играл (отлично) оркестр цыганский, причем некоторые музыканты пели. Баритон-солист оказался весьма сносным.

Вечером великий князь отправился навстречу в Браилов к государю.

25 мая

Делал визиты и принимал у себя с самого утра гостей. Железная дорога, пыль и жара раздражили кожу на голове и шее, так что мне несколько хуже стало, хотя в общем я совсем здоров, и глаза нисколько не пострадали от дороги. Принимаю sil*, моюсь мылом и мажу глицерином. Сегодня завтракаем и обедаем под председательством Галла. Все обходятся со мною радушно и внимательно. Вам многие, в особенности константинопольцы, кланяются. Вечером в 8 часов прибудет государь. Едем встречать. Нового ничего не будет до 2 июня. Тогда начнется переправа на разных пунктах. Говорят, что царь не только хочет присутствовать на переправе, но и перейдет даже с армиею. На завтра (26-е) назначен я дежурным при его величестве, что меня сразу вводит в колею общую, вне Министерства иностранных дел. Наряд прислан из Петербурга. Авось буду опять дежурным при переправе, потому что иначе не буду видеть вблизи действия. Главная квартира может отстать, а дежурному доставляют средства поспеть своевременно туда, где будет государь. Видел Лорю**, который ругает румын и болгар (как и другие петербургские), что они ничего не стоят, и пророчит мир через 15 дней. Нелидов успокоился и утешился. Хитрово ничего ровно не делает, но расхаживает с толпою и прислуживается к сильным, в особенности к великим князьям.

Так как я не могу писать все в двух экземплярах, то не худо бы устроиться вам с родителями моими таким образом, чтобы сообщать друг другу мои грамотки для пополнения взаимных сведений.

Церетелев вполне счастлив, произведен за отличие в унтер-офицеры и переведен в казаки к Скобелеву. Его уже видели кубанцем, состоящим при штабе Скобелева, где ему тепло и приятно. Христо{2} красуется в свите великого князя. В болгарской бригаде волонтеров уже 3 600 чел., и ими все довольны. Около 2 июня назначаются решительные действия.

Сейчас прибыл государь (с 9 час. вечера). Встреча громкая, шумная, пыльная. Должен был возвращаться со станции, зажмурив глаза, чтобы не разболелись. До сих пор они у меня в исправности, но затылок еще не в нормальном состоянии.

Как только государь и наследник увидели меня в толпе, так приветствовали пожатием руки и расспрашивали о вас. Жомини выставляет знатоком всего Ону, который подавал о Болгарии (?!) мемуар в Петербурге, и его сюда вызывают. Много мне нужно терпения и самоотвержения!

26 мая

Сейчас пришел фельдъегерь сказать, что едет. Отдаю ему письмо. Я был дежурным и ездил за государем при встрече гвардейского отряда. Дали такую старую и высокую лошадь, что я едва-едва вскарабкался. Мне казалось, что сижу на верблюде. Уверяют, что арабские жеребцы без зеленого корма взбесятся и не будут годиться летом. Князь Меншиков пристает, чтобы я продал рыжего или обменял его на две казачьи лошади. Благоразумнее было бы согласиться.

Князь Карл приезжал к государю, а завтра его величество отправляется в Бухарест отдавать визит. Я еду также. Завтра же вернемся. Как только принц Карл уехал, государь позвал к себе и очень милостиво и подробно объяснил мне все происходившее в Петербурге в мое отсутствие. Шувалове домогательство связать нас в пользу Англии{3} по рукам и по ногам не удалось, слава Богу, и государь хочет остаться полным хозяином дела. Между прочими гадостями Шувалов уверял, что Салюсбери отпирается от всего сказанного им на конференции{4} и мне. Около часу беседовал я с государем. Видно по всему, что меня будут призывать на все совещания и что надеются вести переговоры с турками на аванпостах, где тогда и будет мое место.

Здоровье батюшки меня тревожит. Всех спутников государя расспрашивал я о твоем письме, рассчитывая, что, как было условлено, твоя грамотка будет сдана через Руденко в понедельник вечером на утренний поезд. Признаюсь, что разочарование было довольно горько. Нет от тебя, милейшая моя жинка, ни строчки! Ради Бога, доставляй мне почаще весточки о себе, не затрудняя себя длинным посланием. Главное мне знать правду о вашем здоровье, мои ненаглядные. Здесь рассчитывают, что кампания недолго продолжится и что все будет кончено если не к концу июня, то в конце июля. Дай-то Бог, но не верится. При энергии в начале июля могут уже быть серьезные результаты за Балканами.

Царские поезда еще не все сюда доехали, и моя коляска еще в дороге. Но страшно посмотреть на массу экипажей, лошадей, повозок и... ненужных людей. Всего комичнее канцлер и Жомини в этой сумятице. Они оба толкуют о том, как пойдут в Балканы, и старик хвастается, что сядет верхом. Я себе воображаю трио - канцлера, Жомини и храброго Ону в серьезной перепалке.

Дмитрия лечу, даю крупинки, но голос все еще не восстановился. Придется показать Боткину. Ксенофонт Яковлевич Никольский (мой духовник) здесь при государе и с нами завтракает и обедает. Сегодня приглашен я к царскому столу. Меня осаждают целый день румыны, греки, болгары и посещают константинопольцы (наши). Нет ни минуты свободной.

Поздравляю себя заранее со 2 июня. Уверен, что ты вспомнишь о многолюбящем муже-поклоннике в этот счастливый для нас день. Обнимаю вас всех тысячекратно. Да благословит и сохранит вас Господь. Целую ручки у милейшей и добрейшей матушки. Уповаю, что она будет зорко смотреть за здоровьем всех вас, а в особенности за твоим. Помни, что восстановление его необходимо не только для деток наших, но и для меня, твоего обожателя. Надеюсь на милость Всевышнего, который оградит нас и соединит снова с тем, чтобы больше не разделять.