Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий

Но ведь всякая война — процесс двусторонний, и если научно подойти к оценке войн 1805–1807 гг. со стороны антинаполеоновских коалиций, то легко понять, что все эти коалиции вели с Наполеоном отнюдь не оборонительные, а завоевательные войны в тех же экспансионистских целях, что и Наполеон, плюс их стремление вытравить исходящую из Франции революционную «заразу». Опубликованные тексты договоров 1804–1805 гг. между Англией, Россией и Австрией гласят, что цель третьей коалиции, как и двух предыдущих и четырёх последующих, была двоякой: во-первых, обуздать «узурпатора» Наполеона, «предупредить захваты» с его стороны и обеспечить гегемонию коалиционных держав в Европе, а во-вторых, «поддержать законные (т.е. феодальные. — Н.Т.) правительства, которые до сего времени избежали косы революции», и «восстановить свергнутых государей в их прежних владениях»[52], откуда они были изгнаны Французской революцией и Наполеоном. Всё это опровергает мнение А.3. Манфреда, будто, «в отличие от первой и второй коалиций, третья коалиция сняла реставраторские лозунги»[53].

Инициатором и, говоря по-нынешнему, спонсором третьей коалиции (так же как и всех предыдущих и последующих) выступила Англия. Согласимся с Анри Лашуком: «Победа любой ценой и обязательно за счёт крови других — таков обычный английский план»[54]. Уже больше ста лет во всех самых крупных войнах — за испанское наследство (1701–1714 гг.), за австрийское наследство (1741–1748 гг.) и в Семилетней войне (1756–1763 гг.) — Англия неизменно была в стане противников Франции, щедро оплачивая их «пушечное мясо». «В одиночку Англия никогда (с XV в. — Н.Т.) не могла даже мечтать о войне с Францией на твёрдой земле»[55]. Так и теперь: по союзному договору с Россией, подписанному в Петербурге 30 марта (11 апреля) 1805 г., Англия обязалась выплачивать субсидии в 1 млн 250 тыс. фунтов стерлингов (около 8 млн рублей) ежегодно на каждые 100 тыс. русских солдат[56]. Общая же сумма расходов Англии на субсидирование третьей коалиции достигала, по данным английского историка Дж. Шервига, 7 млн фунтов[57].

Царское правительство и лично Александра I такой расклад ролей и ресурсов вполне устраивал. Более того, именно Александр взялся с весны 1804 г., после убийственно-оскорбительного для него ответа Наполеона на протест русского царя против казни герцога Энгиенского, формировать третью коалицию. В течение целого года он созывал и сплачивал коалиционеров, держа в орбите своих усилий Англию, Австрию, Пруссию, Швецию, Турцию, Испанию, Португалию, Данию, Неаполитанское и Сардинское королевства. Послания царя императору Австрии Францу I и королю Пруссии Фридриху Вильгельму III, инструкции российским послам — С.Р. Воронцову в Лондон, А.К. Разумовскому в Вену, М.М. Алопеусу в Берлин, его брату Д.М. Алопеусу в Стокгольм и т.д. — полны советов и предписаний «рассеять страхи», «побудить Австрию занять решительную позицию», «заставить Пруссию действовать», «пробудить от апатии нейтральные державы»[58].

Как видим, Александр I был вдохновителем и организатором третьей коалиции, вопреки бытующему у нас мнению, будто лишь к началу 1805 г. агрессия Наполеона «побудила Александра примкнуть» к коалиционерам[59]. О.В. Соколов справедливо, хотя и слишком акцентированно, заключает, что Александр I с весны 1804 г. был «одержим жаждой воевать с Францией» и «упорно, буквально пинками заталкивал всю Европу в коалицию против своего врага»[60], каковым стал тогда не только для феодальной самодержавной России, но и лично для царя Наполеон.

Начиная войну 1805 г. — первую из шести войн России с Наполеоном, — Александр I призвал российское воинство «потщиться возвысить ещё более приобретённую и поддержанную ими славу»[61], но не объяснил, во имя чего.

Вероятно, он посчитал это лишним, учитывая, что официальная пропаганда коалиционных держав уже раструбила по всей Европе о благих намерениях коалиционеров освободить Францию «от цепей» Наполеона, а другие страны — «от ига» Франции, обеспечить «мир», «безопасность», «свободу», даже «счастье» европейских народов и всего «страдающего человечества»[62].

Что касается «жажды воевать», которой был одержим Александр I, то вот поразительный факт, о котором наши историки (все — от царских до постсоветских) умалчивают: никогда, ни раньше, ни позже, царизм не был так воинствен, как в 1805–1814 гг. Считается, что «беспрецедентным уровнем военной активности, равному которому не было места за всю историю русского государства», отмечена последняя треть XVIII в., когда Россия в течение 30 лет вела 7 войн[63]. Но ведь с 1805 по 1815 г., т.е. всего за 11 лет, царизм провёл 11 войн: в 1805, 1806–1807, 1812, 1813, 1814 и 1815 г. — с Францией, в 1806–1812 гг. — с Турцией, в 1806–1813 гг. — с Ираном, в 1807–1812 гг. — с Англией, в 1808–1809 гг. — с Швецией, в 1809 г. — с Австрией (как видит читатель, ряд лет — по нескольку войн одновременно!). Даже в активе Наполеона — по убеждению большинства историков, главного агрессора того времени — войн за те же годы было меньше, чем у «миролюбивого» Александра I: всего на одну войну, но всё-таки меньше.

Воинственность Александра I дала богатые плоды. Вслед за союзным договором с Англией Россия к осени 1805 г. успела заключить такие же договоры об участии в антифранцузской коалиции с Австрией, Швецией, Турцией и Неаполитанским королевством[64]. Когда, неожиданно для Александра, застопорились его переговоры с Пруссией, он прибег к фантасмагорическим мерам воздействия на прусского короля. Всё началось с того, что король Фридрих Вильгельм III на переговорах в Потсдаме с главой внешнеполитического ведомства России кн. А. Чарторыйским предпочёл всего лишь «посредничество между воюющими державами». Александр I лично помчался из Петербурга в Потсдам, чтобы «образумить» короля, надеясь при этом на поддержку королевы Луизы, которая со времени их первой встречи в Мемеле летом 1802 г. нравилась Александру не меньше, чем Александр нравился ей. По инициативе Александра и по сценарию Луизы была разыграна трагикомичная сцена: в полночь с 3 на 4 ноября 1805 г. Александр, Луиза и Фридрих Вильгельм III прошли через пустынный двор Потсдамского замка в гарнизонную церковь, спустились в подземный, сырой и мрачный склеп, где была гробница с прахом Фридриха Великого (которому, кстати, Фридрих Вильгельм III приходился внучатым племянником), и там, взявшись за руки, все трое испросили у почившего благословение и поклялись друг другу в вечной дружбе. Так было скреплено согласие Фридриха Вильгельма III на «участие Пруссии в войне, которую союзники ведут против Франции»[65].

Е.В. Тарле назвал эту клятву над гробом Фридриха Великого «нелепейшей сценой» и — не без