Три смерти Ивана Громака - Сергей Иванович Бортников

на котором была разложена какая-то потёртая карта, но как только дверь в каюту скрипнула, приоткрываясь, поднялся во весь свой немалый рост и пошёл навстречу Громаку – как к равному среди равных не только по росту (у Ивана к тому времени тоже уже было почти метр и восемьдесят сантиметров), но и по положению.

Конечно же такое поведение командира очень льстило подростку!

Заметив, что юнга, как положено, собирается отрапортовать о своём прибытии, Алексей Матвеевич небрежно бросил: «Отставить», – и протянул ему руку.

– Как жизнь, сынок?

– Лучше всех! – разулыбался Иван.

– А что же, твоим друзьям – Василию и Охриму, служба на корабле пришлась не по душе?

– Не знаю… – пожал плечами Громак. – Это их дело…

– Темнишь ты, братец, по глазам вижу… Пришёл бы ко мне, мол, так и так, ребята просятся на берег, думаешь, мы бы с командиром стали возражать, препятствовать?

– Виноват, товарищ капитан второго ранга… – потупился Иван.

– Нехорошо как-то получилось… Мы с ними, как с порядочными взрослыми людьми, а они – портфель у Кравченко спёрли; хорошо хоть документы не тронули… Ну чего молчишь? Скажи хоть что-нибудь в своё оправдание! – Гущин снял фуражку из чёрного сукна и запустил её в полёт – да так ловко, что головной убор лёг точно на самодельный крючок, ввинченный в переборку между каютами именно для таких целей.

– Виноват… – повторил Ванюшка, понурив голову. – Исправлюсь!

– Харчей бы им на дорогу дали. Денег немного. Мы ж не звери какие-нибудь, не бездушные животные. Обычные советские люди. Моряки. Не подлые, не продажные, верные, щедрые – сердцем и душой!

– Да я их отговаривал, товарищ командир, а они – ни в какую… Мол, воля жратвы дороже…

– Понял… Но впредь ничего подобного себе больше никогда не позволяй. – Гущин строго посмотрел на Ивана, у которого от сердца отлегло: вертелась в голове мыслишка, что за этот проступок и его могут с корабля… того…

Громак подтянулся и отчеканил:

– Есть!

– И если планируешь совершить нехороший, неправильный поступок… Либо тебе вдруг станет известно о лихих намерениях какого-либо иного лица – немедленно поставь в известность старших товарищей… Вразумел?

– Так точно…

– Никаким позором – стукачеством, доносительством, – такой поступок категорически считаться не будет. Мы ведь один экипаж, одна семья. Согласен?

– Да…

– Вот представь: завтра в бой, а половина личного состава разбежались, кто куда, – неторопливо продолжал Алексей Матвеевич. – Что тогда делать? Как противостоять дисциплинированному, хорошо организованному врагу?

– Не знаю, – честно признался подросток.

– Чем ты занят сегодня вечером? – резко поменяв «пластинку», Гущин миролюбиво положил крепкую ладонь на его плечо и повёл к столу. – В картах разбираешься?

– Только в игральных, – вздохнул Иван.

– Приходи перед отбоем. Покажу места, где я бывал в походах.

– Слушаюсь.

– Да и… Ты как к науке относишься?

– Положительно! – встрепенулся Громак.

– Школу посещал?

– Три года – в дур… детдоме.

– После лета определим тебя в четвёртый класс.

– Здесь, на борту?

– Да где ж я тебе на корабле столько учителей наберу? В Севастополе, сынок, на берегу! Исключительно в свободное от службы время.

– Но…

– Никаких «но»! Командиром, как я, как Кравченко – желаешь стать?

– Ещё как!

– Значит, надо продолжать учёбу!

– Есть!

– Читать умеешь?

– Конечно… – даже обиделся Иван.

– На вот – возьми, моя любимая, – Алексей Матвеевич подвёл мальчишку к шкафу, в котором хранилась его личная библиотека, и протянул ему немалой толщины томик.

– Алексей Силыч Новиков-Прибой… «Цусима», – прочёл с обложки Громак. – О чём здесь рассказывается, товарищ капитан второго ранга?

– О беспримерном героизме наших моряков в период Русско-японской войны. Слыхал про такую?

– А то! Мой дед Павло, между прочим, в той бойне самое активное участие принимал. Он даже ногу на фронте потерял.

– Вот как? Значит, тебе это произведение точно понравится, сынок!

– Как пить дать! – заранее согласился Иван.

– Тем более что его автор сам находился в гуще тех событий и знал о них не понаслышке.

– Здорово! – Глаза Громака загорелись. – А кем он был на корабле, товарищ командир: боцманом, канониром или, может?…

– Прочтёшь – узнаешь, – улыбнулся командир[15]. – И тогда возьмёшься за другую книгу. У меня, как ты, должно быть, заметил, их много.

– А можно?

– Конечно, можно! Да, кстати… Ты домой письма пишешь?

– Да как сказать… – замялся Иван.

– Честно.

– Пишу. Но не слишком часто. Последний раз мамку с Новым годом поздравлял.

– А отца?

– Я его почти не помню. Сгинул батя. Уехал на «Беломорканал» – и не вернулся.

– Прости…

Ванюшка нахмурился, но ответил твёрдо:

– Ничего. Я тёртый калач. К слезам, воплям, истерикам несклонный. Абсолютно!

– Вижу…

* * *

Любознательный паренёк «проглотил» роман за считанные дни. И с тех пор по праву стал главным посетителем частного командирского книгохранилища.

Алексей Толстой, Александр Грин, «импортные классики»: Жюль Верн, Рафаэль Сабатини, восходящая звезда французской литературы Антуан де Экзюпери, недавно с восторгом встреченный в Советском Союзе…

Однако более остальных поразил юнгу современный советский автор – Александр Беляев. Его научно-фантастический роман «Человек-амфибия» не просто привёл в восторг Громака, но и на долгие годы предоставил ему объект для обожания в лице главного героя книги – Ихтиандра.

Частенько Иван мечтал: вот бы самому, как «морскому дьяволу», научиться свободно жить в подводном мире, добывать драгоценные жемчужины, дабы, продав их, обеспечить безоблачное детство тысячам и тысячам таким же, как он, обездоленным мальчишкам и девчонкам.

Это вам не раков в Лозоватке гонять!

А ещё…

Теперь ему хотелось ещё быстрее стать взрослым, мужественным, сильным, чтобы ежедневно отстаивать идеалы добра и справедливости!

Что ж… Именно о таком тогда мечтали миллионы советских мальчишек и девчонок.

* * *

Тем временем из невзрачного, не очень пропорционального (длиннорукого и тощего) подростка Иван превратился в статного юношу. Этому в значительной степени способствовала флотская форма, всячески подчёркивавшая его достоинства: рост и выпуклые, окрепшие за лето мышцы.

Среди одноклассников (да и педагогов!) он мгновенно заработал непререкаемый авторитет.

Именно Громаку чаще прочих учащихся стали поручать самые важные, ответственные дела: организовывать сбор макулатуры и металлолома, выпускать стенгазету, защищать честь заведения на всевозможных школьных, а после и городских, соревнованиях.

И он никогда не подводил.

Стал первым «Ворошиловским стрелком».

И первым в своей возрастной группе получил значок «Готов к труду и обороне» наивысшей 1-й степени! А уже через год и вовсе заработал «Отличника ГТО».

Об этих «подвигах» Ивана регулярно сообщали корабельные «Молнии», вывешиваемые в красном уголке крейсера «Красный Кавказ»!

* * *

С руководством ВМФ в нашей стране в те годы творилось нечто неладное, непонятное и, прямо скажем, трудновообразимое – даже для видавшего виды офицерского состава.

Иногда очередному командующему