Александр Яковлев - Рассказы конструктора

Планёр оказался несколько тяжелее, чем предполагалось, и был плохо сцентрован: перевешивал хвост. Когда конструктор водрузил на себя своё детище и вдел руки в поручни, то хвост настолько перевешивал, что взлететь оказалось невозможным. Мне было поручено придерживать при разбеге хвост и таким образом быть «участником» первого полёта.

Решили для предосторожности сначала испробовать планёр на небольшом пригорке, а не пытаться взлететь и парить над склоном горы, где летали остальные планёры. Николай Дмитриевич сам выбрал место, приготовился к разбегу и стал ждать подходящего порыва ветра. Я торжественно держал хвост планёра. Вдруг раздалась команда:

— Раз, два, три, приготовиться!

И, наконец, Анощенко крикнул:

— Бежим!

Я держал хвост и бежал изо всех сил. Но Анощенко был здоровый, дюжий мужчина, а я маленький и щуплый. Он делает шаг, а я три и никак не могу угнаться. С громадным трудом я удерживал хвост планёра. Наконец, Анощенко закричал:

— Бросай!

Я бросил хвост. Планёр поднялся метра на два-три, перевернулся в воздухе и… с треском грохнул на землю вместе с конструктором.

Все окружающие устремились к обломкам, среди которых барахтался Аношенко. Мы боялись за его жизнь. Но он вылез оттуда живой и невредимый, и первые его слова были обращены ко мне:

— Вы плохо держали хвост, потому ничего и не получилось.

Все прекрасно понимали, конечно, что дело не в том, как я держал хвост, а в том, что планёр был неудачной конструкции. Нечего было рассчитывать на успех. Восстановить «Макаку» было невозможно. Теперь я имел много свободного времени и мог спокойно наблюдать за полётами.

Замечательное зрелище — парящий планёр. Распластав неподвижные крылья, совершенно бесшумно кружит в высоте громадная белая птица.

Тем, кто привык видеть полёты аэропланов с оглушающим рёвом мотора, кажется совершенно невероятным парение на планёре. Эти полёты без помощи какого-либо механического двигателя, основанные на совершенстве аппарата и искусстве лётчика, произвели на меня глубокое впечатление.

Я уже окончательно стал авиационным человеком, окончательно стал болельщиком авиации. С тех пор выбор профессии был решен мною бесповоротно.

Планёр школьников

В Коктебеле у меня зародилась мысль попробовать самому сконструировать настоящий планёр. Я был уже знаком с различными конструкциями планёров, но не имел специального технического образования и понимал, что один не справлюсь с такой трудной задачей.

Решил обратиться за советом к Сергею Владимировичу Ильюшину, с которым познакомился на планёрных состязаниях. Он относился ко мне хорошо и внимательно.

Сергей Владимирович выслушал, одобрил моё намерение, но предупредил:

— Одного желания здесь недостаточно. Нужно иметь и знания, лишь тогда можно правильно сконструировать планёр. Можно всё это за тебя сделать — рассчитать и вычертить, но от этого мало будет пользы. Если ты сам будешь работать, я тебе помогу, посоветую, разъясню, что не понятно.

Он указал мне книги, которые необходимо прочитать, дал даже свои записи лекций по конструкции и по расчёту прочности самолёта. Я долго изучал всё это и потом уже начал разработку планёра. А когда встречалось что-нибудь непонятное, обращался к Ильюшину.

Ильюшин жил тогда в общежитии Академии воздушного флота с женой и маленькой дочкой Ирой. Комната у них была небольшая, тесная. Когда я приходил туда вечером, Иру уже укладывали спать, и мне было очень неловко, что я их стесняю. Но встречали меня всегда ласково, приветливо.

Ильюшин охотно занимался со мной. Засиживались мы иногда по нескольку часов подряд, часто до поздней ночи. Позже, когда строил самолёт, я обращался за помощью также к Владимиру Сергеевичу Пышнову, который уже в ту пору был специалистом по аэродинамике.

Я часто задаю себе вопрос: был бы я конструктором, если бы тогда, на первых шагах моей работы, мне не помогли Пышнов и Ильюшин? Замечательные люди! Они с утра и до вечера занимались в академии и все-таки находили время помогать мне, хотя я был еще мальчишкой и ничем себя не проявил. Придёшь, бывало, поздно вечером к Пышнову — он сидит, работает, готовит лекции. Но меня выслушает, даст все объяснения, которые нужны, и отпустит только тогда, когда убедится, что мне всё ясно.

Пышнову и Ильюшину я останусь благодарен на всю жизнь. Под их руководством прошёл я настоящую техническую школу.

Когда с помощью Ильюшина я сделал все расчёты и чертежи планёра, передо мной встал вопрос, где и с кем его строить.

Тут я вспомнил свою родную школу и решил: конечно, там можно организовать планёрный кружок и построить планёр.

Я пришёл в школу, и первым, с кем завёл разговор о постройке, был Гуща. Этот худенький и робкий парнишка, с такой смешной фамилией, считался самым горячим «другом воздушного флота», очень настойчивым и трудолюбивым.

Я рассказал ему, за чем пришёл. Гуща серьёзно выслушал и деловито спросил:

— Настоящий планёр-то будем делать или так, дурака валять?

— Конечно, настоящий, — не менее деловито ответил я. — И на планёрные состязания в Крым поедем!

Сказал и поразился своей смелости. Об этом я сам пока лишь втихомолку мечтал.

Но куда ни шло! Вспомнив Анощенко, я по-хозяйски добавил:

— Будешь хорошо работать — и ты поедешь на состязания в Крым.

Гуща недоверчиво усмехнулся:

— Ну, это ты брось! Не может быть.

И хотя он не поверил, что поедет на состязания, но работать начал с большим энтузиазмом. Он и «Александр Павлович» Гришин, который еще учился в школе, стали самыми лучшими моими помощниками.

В планёрный кружок записалось пятнадцать школьников, и работа закипела. После занятий все собирались вместе — строгали, клеили, пилили, заколачивали гвозди. Всё до последней мелочи, необходимой для планёра, мы делали сами, а материал доставали на авиационном заводе. Там нам давали отходы и брак, который не шёл в производство боевых самолётов.

Планёр мы строили в гимнастическом зале школы, и к нам было постоянное паломничество школьников. Многие смеялись над нашей выдумкой, не верили, что у нас что-нибудь выйдет путное. Но большинство школьников нам сочувствовало, особенно, когда стало видно, что получается какой-то аппарат. Правда, пока это было довольно бесформенное сооружение — нагромождение реек, планок и проволоки.

Планёр надо было обтянуть материей. Но тут мы стали перед большим затруднением: всё построили, всего добились, а обтяжку сделать не можем. В кружке состояли только мальчики и шить не умели.

Гуща всё-таки решил сам взяться за это дело. Но нитка не лезла в иголку, а иголка всё время колола ему пальцы.