Павел Цупко - Пикировщики

Но бой настолько скоротечен, что у Константина Усенко нет времени наблюдать, как будет развиваться атака торпедоносцев. Он оглядывается: ведомые, «яки» на своих местах. Пора возвращаться домой. Вдруг летящий слева «петляков» резко отворачивает в сторону.

— Что с Аносовым? — тревожится командир. Но вместо ответа Антареев кричит:

— Маневр вправо! Вправо!

Летчик энергично двигает правой ногой педаль, самолет заскользил на крыло, и почти в ту же минуту из-за хвоста вынырнула пара «фокке-вульфов»: она шла в атаку на экипаж левого ведомого лейтенанта Усачева.

Чем ему помочь? И командир кричит:

— Семнадцатый! Вас атакуют «фоккеры»! Маневр!

Но экипаж «семнадцатого» не реагирует. Усенко повторяет предупреждение и вновь бросает самолет вправо, смотрит на Усачева. Но тот лишь плавно довернул за ведущим.

— Что же он делает? — нервничает Давыдов. Ему из-за усачевского самолета не достать своим огнем атакующих врагов.

А ведущий «фокке-вульф» уже сблизился с Усачевым и ударил из пушек. Почти сразу из самолета вырвалось пламя. Летчик с запозданием бросает машину в сторону, а потом выходит из строя и направляется к далекому берегу. За ним длинным шлейфом расстилается черный дым.

Только сейчас над ведущим появилась пара «яков». Они отражали атаку «фокке-вульфов» с другой стороны и не успели помочь Усачеву.

Усенко следит за подбитым ведомым. Тот не дотягивает до берега и садится на воду.

В эфире сплошной галдеж, крики, команды, ругань.

— Двадцатый! Двадцатый! Я — двадцать восьмой! — прорвался тревожный голос, по которому командир полка узнал старшего лейтенанта Упита из второй эскадрильи. Упит докладывал своему командиру. — Имею повреждение. В строю держаться не могу. Разрешите следовать на базу самостоятельно?

Усенко включил передатчик:

— Двадцать восьмому! Разрешаю следовать самостоятельно. «Малыши»! Прикройте двадцать восьмого! Я — ноль один!

Два «яка» подошли и пристроились к поврежденному самолету.

— Доложите свои наблюдения! — потребовал Усенко у своего экипажа.

— Потопили шесть единиц, — сообщил Давыдов и добавил: — За точность не ручаюсь. Били все дружно, но в воздухе такая свалка! А тут еще эти «фоккеры»! Ничего! Разведчики все сфотографируют. Дома разберемся.

Командиры эскадрилий доложили ведущему о составе своих групп, и Усенко вышел на связь с командующим:

— Урал! Урал! Я — ноль один! Как слышите?

— Ноль один! Я — Урал! Вас слышу хорошо!

— Урал! Задание выполнил. В строю двадцать шесть. Одного сбили истребители. Экипаж жив, держится на воде. Его место: десять километров северо-восточнее мыса Хель.

— Вас понял, ноль один! Молодцы, гвардейцы! Всем участникам операции объявляю благодарность! Я — Урал!

У микрофона «Урала» находился сам командующий Михаил Иванович Самохин. Услышав его голос, Усенко успокоился, знал: сейчас по другим каналам генерал передаст команду и на спасение сбитого экипажа будут отправлены торпедные катера…

Впереди показались родные берега. Что с Упитом?

Вновь заработала радиостанция командира авиаполка.

— Двадцать восьмой! Доложите, как работает мат-часть?

— Хорошо, командир! Моторы тянут, но затруднено управление. Держим вдвоем со штурманом.

— Разрешаю посадку на аэродроме Повунден.

— Разрешите дотянуть домой?

— Хорошо! Садиться будете первыми. Выходите вперед!

На аэродроме майор Усенко принял доклады командиров эскадрилий. Выяснилось, что потоплено пять боевых кораблей и три транспорта.

Подошел техник самолета и доложил, что в «единичке» он насчитал одиннадцать пробоин. Усенко очень удивился, а потом прошел к самолету летчика Упита. Он был так деформирован, что можно было только удивляться живучести «петлякова» и мужеству летчиков, сумевших на такой разбитой машине вернуться домой через море.

Командир авиаполка тут же объявил экипажу благодарность за проявленное в бою мужество и за спасение боевой машины. А потом подозвал инженера полка.

— Как, до утра введете в строй машину?

— Что вы, товарищ майор? Здесь же нужно менять весь стабилизатор и киль. Это заводской ремонт. Срок — не менее двух недель.

— Надо, Василий Тимофеевич. Завтра опять бой, а ведь каждая машина на счету, — это еще тонна взрывчатки, сброшенная на фашистов.

— Меня не уговаривайте! Но тут… В общем, попробую.

— Я знал, что не подведете. Спасибо. Подбежал дежурный:

— Командира полка к телефону! Усенко взял трубку. Командир дивизии полковник Курочкин был краток:

— Через час повторить удар!..

Маршал Рокоссовский поблагодарил балтийцев. Гитлеровское командование поспешило убрать из Данцигской бухты остатки своей эскадры; десять кораблей и одиннадцать транспортов остались на дне.

Из штаба дивизии пришло радостное сообщение: войска 3-го Белорусского фронта начали штурм Кенигсберга. Морским пикировщикам было приказано усилить удары по Пиллау.

А через несколько дней, 9 апреля, над Кенигсбергом взвилось красное знамя. Еще через две недели штурмом была взята военно-морская база Пиллау. Восточно-прусская группировка врага перестала существовать.

— Константин Степанович, знаете, сколько потоплено фашистских кораблей в Восточно-прусской операции? — спросил командира начальник штаба полка майор Смирнов.

— Наше дело действовать, ваше считать! — пошутил Усенко.

— Сто пятьдесят восемь и полсотни повреждено.

— Та ну? Вот здорово! А на нашу долю сколько?

— Наш полк потопил почти третью часть: пятьдесят одно судно и двадцать семь повредил.

— Я ж говорил, что калибр бомб маловат. Вот если б «тонки», как у топмачтовиков!..

— А знаете, сколько на вашем личном боевом счету? Вот! — Смирнов раскрыл папку, прочитал: — «С конца августа 1943 года по апрель текущего года в небе Балтики экипаж Усенко совершил 156 успешных боевых вылетов, из них 144 с пикированием. При этом самостоятельно и в группе потоплено: крейсер противовоздушной обороны, девять других боевых кораблей — сторожевых, тральщиков, быстроходных десантно-артиллерийских барж, один минзаг и восемь транспортов; уничтожено: семь артиллерийских батарей, два железнодорожных моста, командный пункт дивизии СС, три эшелона, четыре танка, три дота, до тридцати автомашин, тягачей и повозок, цех целлюлозного завода; взорвано девять складов и создано более двадцати очагов пожаров».

— Это все я? — удивился Константин. — Откуда такие данные? Откровенно, я давно сбился со счета.

— Документальные. Выбрал из боевых донесений. Все подтверждено аэрофотоснимками или наблюдениями других экипажей и наземных войск либо кораблей. Но это не все! За это время были повреждены: линейный корабль, пять транспортов, до десяти других плавединиц. Членами экипажей в воздушных боях сбито семь истребителей.