Корабли и люди - Иван Георгиевич Святов

не командовал и даже не служил на них, будучи по натуре штабным. Мне пришлось много встречаться с ним по службе в Главном Морском штабе в 1947 году, когда он уже был заместителем главкома ВМС по кадрам, а затем заместителем по вооружению и кораблестроению.

Он часто приглашал меня к себе и спрашивал моё мнение о деловых качествах того или иного командира, выдвигаемого на повышение. Я, если знал того, о ком идёт речь, высказывал своё мнение, и он иногда следовал ему.

В 1944–1945 годах Павел Сергеевич был начальником и комиссаром Военно-морской академии им. К. Е. Ворошилова. За сорок лет моей службы наши пути неоднократно пересекались. Он выступал как большой начальник, я – как подчинённый, но всегда наши отношения оставались такими же дружескими, какими они сложились в периоды нашей учёбы и службы. Мы знали друг друга досконально и доверяли друг другу.

Адмирал Владимир Александрович Андреев в 1930–1932 годах служил на Балтийском флоте младшим штурманом линкора «Марат». В 1934–1936 годах командовал минным заградителем «Теодор Нетте», а в 1936–1943 годах – бригадой минных заградителей на Тихоокеанском флоте.

Занимал он должности и начальника штаба эскадры кораблей Черноморского флота во время войны, командующего и Северной Тихоокеанской флотилией, и Балтийским флотом в Пиллау. В 1956–1961 годах он стал начальником Военно-морской академии им. К. Е. Ворошилова. Закончил же свою карьеру начальником тыла ВМФ. Богатый и завидный послужной список!

Владимир Александрович в бытность курсантом увлекался театральной деятельностью, имел склонность и к письменному слову: училищные стенгазеты вывешивались под его бессменной редакцией. Весёлый и общительный, он имел со всеми прекрасные товарищеские отношения и был нами любим.

После окончания училища, пути наши с ним надолго разошлись: он служил на Балтике, затем на Чёрном море, а я на Амурской флотилии, а за тем на севере, в Морпогранохране. Мой черноморский опыт оказался – увы! – эфемерным.

Только в 1941–1943 годах нам случилось находиться в аналогичном служебном положении: он был начальником штаба Черноморской эскадры, я – Балтийской. Близко же мы сошлись в 1945–1946 годах на Тихоокеанском флоте, где оба занимали абсолютно равное служебное положение. Владимир Александрович остался таким же экспансивным и деятельным, как и в юношеские наши годы. Наши взаимоотношения окрепли, и мы стали большими друзьями.

После перевода В. А. Андреева в 1947 году на Балтику в качестве командующего Четвёртым флотом мы с ним встречались в Балтийске, который раньше назывался Пиллау. Под руководством адмирала Г. И. Левченко я приезжал с инспектированием флота. Мы совершили поход по Балтике под флагом командующего Балтийским флотом от Пиллау в Либаву и обратно. Естественно, вспоминали былое, нашу недавнюю молодость, товарищей, учителей, многие из которых попали под репрессии. Эти встречи, несмотря на их формально служебный характер, укрепили нашу дружбу и огромное взаимное уважение, которое мы всегда испытывали друг к другу, сохранившиеся и по сей день.

Учился с нами в училище, так называемый, непоседливый Алька, Александр Сергеевич Фролов, будущий вице-адмирал. Поступил он прямо на второй курс подготовительного, уже повоевав с шестнадцати лет в качестве рядового. Сын гатчинского рабочего, Алька отличался своей активной деятельностью, рабочей хваткой: всё умел, всё мог, всё хотел – и свойственными питерскому рабочему политической зрелостью и пониманием обстановки сегодняшнего дня. Вскоре его назначили помощником командира взвода, а затем и старшиной роты.

Став нашим главным и переняв воспитательную методу начальника курса Н. А. Луковникова, он никому не прощал упущений по службе, невзирая на личные отношения. Вскоре он оказался правой рукой «Бати».

Алька был абсолютно влюблён в морское дело, увлекался шлюпочными гребными и парусными гонками. Во время практического плавания летом 1924 и 1925 годов на учебном корабле «Трефолев», канлодке «Красное знамя» и на «Авроре», он был счастлив полностью предаться своей страсти.

В общем, он был первый среди равных. Я не совсем знаю, как проходила его служба на Черноморском флоте, куда он получил назначение в 1927 году. Крупными кораблями он не командовал. В Великую Отечественную войну возглавлял Керченскую военно-морскую базу, затем стал начальником тыла Черноморского флота. В 1945 году он назначается начальником штаба Тихоокеанского флота и разрабатывает систему боевых действий на море в ходе войны с Японией. А в это время, после окончания войны с Германией, я приехал на ТОФ командиром отряда лёгких сил.

Алька встретил меня с распростёртыми объятиями. Работать с ним было легко и плодотворно: мы понимали друг друга с полуслова.

Но в это время он был уже серьёзно болен. Бывало, зайду к нему в кабинет, а он стоит на голове, ногами вверх, на диване: его нещадно мучили боли, когда камни подходили к мочеточнику. И он «прописал» себе сам эту лечебную процедуру, твердо веря, что в таком положении камни отходят от мочеточника и нестерпимая боль успокаивается. Умер Александр Сергеевич очень рано, сорока девяти лет, в 1952 году. Способный был человек.

Одним из близких мне в училище был чрезвычайно талантливый, совершенно уникальный Владимир Иванович Алфёров, впоследствии контр-адмирал, лауреат Ленинской премии, кавалер пяти орденов Ленина. По выходе из училища, лучший из лучших, он становится командиром торпедного катера, затем возглавляет сектор специальных офицерских классов. Между делом поступает в школу лётчиков в Ейске, оканчивает её успешно, но летает немного.

Склонный к науке, он назначается заместителем начальника Научно-исследовательского минно-торпедного института, ав 1936–1937 годах возглавляет завод по изготовлению торпед. Его карьера связана, скорее, с наукой и техникой, даже ядерной. Страшно подумать, что в 1950-е годы он внёс значительный вклад в разработку водородной бомбы.

А в училище, как и В. А. Андреев, он страстно любил сценическое искусство, активно участвовал в самодеятельности и даже писал на флотскую тематику пьесы, которые мы ставили в стенах нашей aima mater.

В одной из таких постановок он играл главную роль матроса-революционера, который должен был стрелять в своего противника. Для этого предназначался наган, из которого вынули пулю, но оставили порох, и Володя Алфёров в сценическом азарте выстрелил почти в упор в лицо своему врагу – Володе Андрееву. Несгоревшие пороховины впились в кожу лица Андреева и остались там и по сей день.

После окончания училища служба наша пошла по разным направлениям: я – на корабли, он – в науку. Прошло почти шестьдесят лет, как мы расстались, и вот в прошлом году у меня в квартире вдруг раздаётся телефонный звонок. Голос: «Иван Георгиевич?»

– Да, я.

– Ты, наверное, забыл меня? Говорит Алферов, помнишь такого?

– Как же не помню?! Помню отлично! Откуда ты взялся?

– Я часто приезжаю по делам в