В разные годы. Внешнеполитические очерки - Анатолий Леонидович Адамишин

Разговор с юаровцами. Контакт между советскими и юаровскими официальными представителями после 32-летнего перерыва возобновился 3 декабря 1988 г. в Браззавиле, столице Республики Конго, где проходил один из завершающих раундов переговоров.

Как и требовало цековское решение, попросили о встрече юаровцы (после того, как им был послан сигнал). Опять-таки в соответствии с резолюцией ЦК мы запросили у Центра разрешение на данную конкретную встречу и получили его вместе с директивами. Равным образом заранее договорились, что она будет негласной. «Мы не из трепливых», – ответили юаровцы на это наше пожелание. Но новость о встрече была слишком лакомой, чтобы не произошла юаровская утечка.

ЮАР представляли министр иностранных дел Рулоф Бота, «голубь» по тамошним понятиям (хотя «Пик», как чаще его называли, шло от прозвища «пингвин»), и министр обороны М. Малан – «ястреб». Нас тоже было двое – я и мой помощник и советчик Сергей Крылов, оба «голубя», но не без ястребиных наклонностей.

Общее впечатление от беседы, которое я доложил в Москву: политике ЮАР свойственно стремление выйти из тягостного для крупной, развитой страны положения изоляции и международного остракизма. Передал слова Бота: «Все в ЮАР, кроме крайне правых, понимают, что с апартеидом мы далеко не уйдем, и он уже совсем не тот, каким вы себе его представляете».

В ходе беседы мы пришли к общему выводу, что договоренность, контуры которой к этому времени вырисовались достаточно определенно, устраивает и Советский Союз, и ЮАР. Заглядывали и дальше: южноафриканцы сказали, что в комиссии по наблюдению за будущим соглашением хотели бы видеть не только США, но и СССР. Это был хороший ход с их стороны. Юаровцы позитивно реагировали на мой призыв не препятствовать СВАПО прийти к власти в Намибии мирным путем. Мы оба высказались за национальное примирение в Анголе и за мирный демонтаж апартеида в ЮАР. Не сошлись, разумеется, во взглядах насчет нашей помощи АНК.

Позже, когда контакты стали постоянными, юаровцы говорили мне, что, теряясь в догадках, зачем СССР тратит огромные деньги на Анголу и Мозамбик, они иногда приходили к выводу: эти две страны нужны СССР как форпосты для того, чтобы затем – с помощью АНК – захватить богатую ресурсами ЮАР.

Прояснение позиций между СССР и ЮАР способствовало тому, что на браззавильском раунде переговоров был достигнут прорыв: участники договорились, что с 1 апреля 1989 г. начнется выполнение Резолюции ООН № 435 (от 1978 г.!) о предоставлении независимости Намибии. Эта дата была выдержана. Условились также, что Ангола, Куба и ЮАР подпишут соглашение об урегулировании конфликта между ними, а Ангола и Куба – соглашение о полном выводе кубинских войск и его графике.

Президент Республики Конго Дени Сассу-Нгессо подчеркнул в беседе со мной: несмотря на все «контактные группы», несмотря на все многолетние усилия, американцам так и не удалось решить намибийский вопрос. Очень многим в Африке и не только в ней конфликт казался неразрешимым. «Так что мы всецело обязаны вам, внешне не заметной, но решающей роли Советского Союза». Это не было только дипломатической вежливостью.

В самом деле, тупиковая ситуация на Юго-Западе в условиях холодной войны не поддавалась, как показала десятилетняя практика, решению. За непосредственно воюющими сторонами там стояли – по разные стороны – США и СССР.

Если бы не перестройка, прекратившая конфронтацию с США (на какой-то момент, не будем забывать!) и давшая возможность совместно искать решение, устраивающее все стороны, Крокер мог еще долго биться над общим знаменателем позиций ЮАР, Анголы и Кубы; Нуйома годами ждать завершения второй половины пути к независимости, а Мандела и Клерк – присуждения Нобелевской премии мира; Кастро и дальше двигал бы революционный процесс, который никак не хотел двигаться, а Ангола продолжала бы страдать.

Джордж Шульц, говоря об урегулировании на Среднем Востоке, Юго-Западе Африки, в Юго-Восточной Азии и Центральной Америке, был прав, когда подчеркнул: «Ничего не было бы достигнуто, если бы не коренные перемены в отношениях между Соединенными Штатами и Советским Союзом»[90].

Последний барьер. После Браззавиля казалось, что дело сделано. Сложности, однако, не прекращались до самого последнего дня, вернее, ночи. В ноябре 1988 г. был избран с большим перевесом голосов новый американский президент Буш (на второй день он «дисквалифицировал» Шульца, назвав имя будущего госсекретаря, Бейкера), и в нашем лагере появились сомнения – не повременить ли с соглашениями. Было решено, и справедливо, ковать железо, пока горячо.

Подписание соглашений было назначено на 22 декабря 1988 г. в штаб-квартире ООН. Тем самым подчеркивалась роль Организации в урегулировании конфликта. Прилетаю в Нью-Йорк вечером 21-го. Сотрудники советского представительства передают просьбу кубинцев немедленно связаться с ними. Звоню, они мне говорят: «Компаньеро Адамишин, не могли бы Вы срочно приехать к нам, вопрос неотложный и не для телефонного разговора». Едем вместе с нашим представителем при ООН Александром Михайловичем Белоноговым. Нас встречают у входа в кубинское представительство при ООН, ведут в помещение без окон, наглухо закрытое, чтобы исключить подслушивание. За столом сидят почти все знакомые по многотрудной работе. Мальмиерка берет быка за рога: «Мы хотим через Вас предупредить советских товарищей, что завтра Куба не подпишет ни трехстороннее соглашение с Анголой и ЮАР, ни двустороннее соглашение с Анголой о выводе кубинских войск. В том виде, как они есть сейчас, договоренности неприемлемы для Кубы. Они содержат слишком большие уступки ЮАР и США». И дальше в том же духе.

С первой же произнесенной кубинцем фразы напряженно думаю, что делать. Отговориться, что передам сказанное в Москву? Серьезность предмета вроде бы это оправдывает. Но что это даст практически, ведь до подписания остается несколько часов. Министр уже в воздухе, летит сюда. Поглядываю на кубинских членов делегации. Выражение лиц соответствует моменту – мрачное и сосредоточенное. И лишь в глазах молодого парня, с которым установились почти дружеские отношения, промелькнул почти неуловимый сигнал – спокойнее.

Это подтверждает мои догадки, и я говорю: подписывать или не подписывать соглашения – суверенное право Кубы. В ходе переговоров мы постоянно исходили из того, что вы сами определяете, что вам подходит, что нет. Если считаете, что договоренности не отвечают кубинским интересам, не подписывайте. Уверен, что и в этом случае Советский Союз поддержит Кубу.

Мы, в самом деле, никогда не давили на кубинцев, я не знаю ни одного случая. Подход был всегда такой: что устроит Анголу с Кубой, устроит и нас. Тем более неприятно мне было прочитать несколько лет спустя высказывания Кастро: «Советские, озабоченные возможной реакцией США, оказывали