Русский иностранец Владимир Даль - Евгений Николаевич Никитин

терпелив и жену любил со всеми ее достоинствами и недостатками.

М. Л. Михайлов

Расскажем об одном нижегородском знакомом нашего героя. Этот человек оставил хоть и не очень яркий, но всё же заметный след в русской литературе. Мы говорим о Михаиле Ларионовиче Михайлове. Он писал стихи, прозу, статьи, занимался переводом прозаических и поэтических сочинений разных авторов. Что примечательно, М. Л. Михайлов обработал и напечатал в журналах «Подснежник» и «Народное чтение» восемь русских народных сказок. Больше всего он любил перекладывать на русский язык стихотворения Генриха Гейне. В итоге получилась книга «Песни Гейне в переводе М. Л. Михайлова» (СПб., 1858). Наверное, лучший его перевод из немецкого поэта – баллада «Гренадеры». Этот перевод впервые был напечатан 26 октября 1846 года – в № 40 издаваемого Н. В. Кукольником еженедельника «Иллюстрация». А. А. Блок в статье «Гейне в России» (июнь 1919 года) написал:

«…в России поместили переводы его стихотворений – двадцатитрехлетний Ап. Григорьев (1823[29]–1864) в «Репертуаре и Пантеоне» Межевича, а девятнадцатилетний Мих. Михайлов (1826[30]–1865) – в «Иллюстрации» Кукольника. Эти два имени людей, которые оба погибли трагически и рано, почти в одно время, но совершенно по-разному, я связываю недаром, хотя житейски они по какой-то странной случайности не были связаны. Заслуги их по отношению к Гейне также на первый взгляд несоизмеримы, потому что Михайлов перевел очень много и до сих пор по качеству своих переводов не превзойден никем, а Григорьев едва успел коснуться Гейне, перевел в те годы всего четыре маленьких стихотворения. Тем не менее оба эти поэта связаны по отношению к Гейне тем, что пытались схватить и почти схватывали иногда его подлинный поэтический образ».

М. Л. Михайлов перевел более ста стихотворений Гейне. А. А. Григорьев – менее десяти. Но для А. А. Блока их вклад в дело переложения на русский язык произведений немецкого поэта практически равнозначен. Почему? Ответ простой: А. А. Григорьев более талантлив. И всё же один из лучших русских поэтов ХХ века, сам, кстати сказать, переводивший стихи Гейне, в конце статьи сказал:

«…Три известных мне перевода “Гренадеров” (из них – два новых) ни в каком отношении не могут равняться с переводом Михайлова, и его “Гренадеры” сами по себе представляют такую большую ценность, с которой расстаться жалко».

Приведем начало «Гренадеров» в переводе М. Л. Михайлова:

Во Францию два гренадера

Из русского плена брели,

И оба душой приуныли,

Дойдя до Немецкой Земли.

Придется им – слышат – увидеть

В позоре родную страну…

И храброе войско разбито,

И сам император в плену!

. . . . . . . . . . . . . .

М. Л. Михайлов в 12 лет потерял мать. Через 4 года умер его отец. В 1845 году юноша приехал в Петербург, но вступительные экзамены в местный университет провалил, поступил на историко-филологический факультет вольнослушателем. В университете познакомился и подружился с Н. Г. Чернышевским, который писал о своем товарище родным: «…я с ним гораздо более откровенен, нежели с другими. Не любить его нельзя, потому что у него слишком доброе сердце».

М. Л. Михайлов

М. Л. Михайлов печатал свои сочинения в различных периодических изданиях, но гонораров не хватало на столичную жизнь. В феврале 1848 года пришлось покинуть Петербург и переехать в Нижний Новгород. Здесь Михаил Ларионович поступил на службу в Соляное правление, где проработал до 1852 года.

В 1850 году М. Л. Михайлова посетили проездом из Саратова в Петербург двоюродные братья – 17-летний будущий историк литературы и общественной мысли А. Н. Пыпин и 22-летний будущий автор романа «Что делать?» Н. Г. Чернышевский. А. Н. Пыпин позднее вспоминал:

«…он (Н. Г. Чернышевский. – Е. Н.) уехал в Саратов, взявши там место учителя гимназии, чтобы пожить вместе со своими родными. Через него я успел познакомиться с некоторыми из его прежних знакомых. Одним из них был довольно известный впоследствии М. Л. Михайлов. Когда я в 1850 г. ехал с Н. Г. вместе в Петербург, наш путь лежал через Нижний. Мы остановились здесь на несколько времени, чтобы посмотреть город, и, между прочим, Н. Г. хотел разыскать Михайлова. Они были знакомы раньше в Петербурге: во время студенчества Н. Г. Михайлов был в университете вольнослушателем по тому же факультету. Они сошлись, потому что Н. Г. встретил в Михайлове образованного молодого человека, с которым у них нашлись общие литературные интересы. Михайлов был очень живой, начитанный, остроумный человек и с несомненным, хотя и неглубоким дарованием; из него вышел потом едва ли не лучший переводчик Гейне. В то время среди молодежи немного было людей, знакомых с иностранной литературой; Михайлов ею интересовался и много читал; Н. Г. тоже очень много читал, и, хотя его больше интересовала современная политическая история, у них находилось немало точек соприкосновения, например, на Гейне, Бёрне и т. д. Михайлов не дослушал университетского курса и, кажется, по расстройству его денежных дел должен был уехать из Питера. Сколько помню, он отправился в Нижний, где был начальником удельной конторы В. И. Даль, с которым он, кажется, был в родстве; там он имел нечто вроде службы и жил, кажется, у Даля. Мы вместе с Н. Г. отправились его искать и нашли. Это был молодой человек небольшого роста, замечательно некрасивый, но производивший приятное впечатление живостью разговора и литературными интересами».

А. Н. Пыпин не совсем точен. М. Л. Михайлов в родстве с В. И. Далем не состоял. Однако составитель «Толкового словаря живого великорусского языка» знал Михаила с юных лет. Его отец был губернским казначеем в Оренбургской казенной палате.

В 1852 году М. Л. Михайлов подал в отставку и переехал в Петербург, где стал сотрудничать в «Современнике», печатался и в других периодических изданиях – «Отечественных записках», «Санкт-Петербургских ведомостях», «Библиотеке для чтения». В № 7 за 1859 год журнала «Современник» появилась статья М. Л. Михайлова «Художественная выставка в Петербурге». В ней говорилось:

«Предположим, что я до тонкости изучил, знаю всю обстановку у изображаемых мною лиц, что они говорят у меня точь-в-точь так, как в действительности, что самый строгий судья отдаст мне в этом полную справедливость; но если я в этой обстановке, в этом языке видел только предмет для своей копировки и не вдумался