Декабрь-91 год. Моя позиция - Михаил Сергеевич Горбачёв

в производстве и потреблении, в развитии материальной цивилизации. Этот век породил новые формы общественной жизни. Я уверен, что все это наложит отпечаток на дальнейшее развитие мирового сообщества, на жизнь последующих поколений.

Но одновременно с этим XX век оказался и самым жестоким, самым антигуманным веком в летописях человеческой истории. Он был свидетелем чудовищных, не сравнимых с прошлым войн. Противоречащее здравому смыслу и разуму использование достижений человеческой мысли привело к созданию оружия, способного уничтожить цивилизацию, самого человека. Реальностью стал экологический кризис, масштабы которого приобретают взрывоопасный характер.

В XX веке мир оказался расколотым на противостоящие друг другу социально-экономические системы, отношения между которыми с течением времени все больше приобретали конфронтационный характер.

XX век стал веком возникновения и длительного господства небывалых тоталитарных, воистину античеловеческих режимов. Они существовали и в Европе, и в Южной Америке, и в Африке, и в Азии. Как, чем это объяснить?

Глобализация экономических и социальных процессов XX века происходила на фоне и под воздействием ожесточенной борьбы классов и наций, государств и целых континентов, через революции, войны и экономические потрясения. Конфронтационная логика этих процессов и тяжелейшее материальное состояние, в котором оказались десятки, сотни миллионов людей, позволяли манипулировать массами, навязывать им демагогические доктрины. В этих условиях и стало возможным возникновение авторитарных, диктаторских, тоталитарных обществ и режимов. В конечном счете они не могли решить, да и не решили возникавшие проблемы. А выход из создаваемого ими самими тупика искали в насилии над собственным народом или в поиске внешнего врага, в нагнетании напряженности, в развязывании военных конфликтов.

Однако канун третьего тысячелетия христианской эры ознаменовался началом поворота в мировой цивилизации. Один за другим пали диктаторские режимы. Огромные массы людей, причем в большинстве случаев не прибегая к оружию, сумели добиться того, что процессы государственных преобразований пошли мирным, демократическим путем.

Советский Союз, где шесть лет назад началась перестройка, оказался в центре грандиозных перемен конца XX столетия. Это объяснимо, ибо речь шла об огромной стране, раскинувшейся на двух континентах, о стране, в которой произошла великая революция. Но речь шла и об обществе, в котором сформировался тоталитарный режим. И наконец, о государстве, которое превратилось в державу с огромным ядерным потенциалом.

Сейчас я не собираюсь углубляться в нашу сложную, противоречивую, трагическую, беспрецедентную историю. Скажу только, что она была именно такой в силу различных внутренних и внешних обстоятельств. Отмечу здесь лишь одно из них – может быть, при нынешнем нашем разговоре, его направленности, его теме, – главное.

Из опыта всех стран Европы – да и не только Европы – известно: стремление масс к прогрессу не получало должного развития в тех случаях, когда власть, проявившая стремление к диктатуре, не имела демократических противовесов. У нас, в России, гражданское общество до октября 1917 года сформироваться не успело. Существовал царистский режим. И после Октября политическая инициатива безраздельно оказалась в руках партийных структур, изначально склонных к монополизму и диктаторским методам.

Все тоталитарные режимы в чем-то схожи, но каждый имеет свои особенности. Наша система – система сталинизма, а затем постсталинизма – отличалась тем, что была всепроникающей и всеохватывающей. Сверху донизу, по вертикали и горизонтали, она сковала все общество, подавляла любое инакомыслие, используя для этого и репрессивные методы.

Однако правящая верхушка понимала, что нельзя постоянно держать миллионы людей на одном страхе. Отсюда – целая система всеподавляющей демагогии, дезинформации, изоляции общества от внешнего мира, от других стран и народов. В целях сохранения тоталитарного режима безнравственно эксплуатировались высокие идеалы – народности, равенства, справедливости, счастливого будущего для всех. Ложь облекалась в демократические декорации.

У нас была конституция, у нас были выборы, у нас были советы, многочисленные общественные организации и многое другое. Но вся их деятельность так же, как и массовые кампании и движения, от начала до конца направлялась партийными структурами, их постановлениями, их директивами, их решениями и указаниями вождей. В результате общество стало сверхцентрализованным, бюрократизированным. По существу, оно оказалось в стадии окостенения.

В бесправном положении находились не только местные органы, но даже законодательно-исполнительные органы власти республик, государств, как они именовались в конституции.

Отличительной особенностью советской тоталитарной системы было то, что в СССР фактически была полностью ликвидирована частная собственность. Тем самым человек был поставлен в полную материальную зависимость от государства, которое превратилось в монопольного экономического монстра. Господство государственной собственности в той или иной ее форме было полным – и в этом не должно быть никаких заблуждений, в том числе и относительно колхозов: назывались они кооперативными хозяйствами, но на самом деле они действовали в рамках тех же принципов, что и предприятия, находившиеся в государственной собственности.

Все это привело к анемии, к экономической и социальной апатии. Массы народа, отчужденные от собственности, от власти, от самодеятельности и творчества, превращались в пассивных исполнителей приказов сверху. Эти приказы могли носить разный характер: план, решение совета, указание райкома и так далее – это не меняет сути дела. Все определялось сверху, а человеку отводилась роль пассивного винтика в этой страшной машине.

В обществе в такой ситуации были подорваны стимулы к эффективному труду, да и к участию в общественно-политической жизни, стимулы к предприимчивости и инициативе, хозяйственной и другой, глубоко укоренилась уравнительная психология.

Причем – и это правда – недовольство существующим положением в обществе практически было всегда. Вы можете сказать: а в какой стране все всем довольны? Наверное, это так: общество, в котором все всем довольны, обречено на умирание. Но я в данном случае говорю о другом.

Люди не мирились с тоталитарной системой. Люди видели, что живут гораздо хуже, чем могли жить, располагая такими огромными ресурсами, такими огромными возможностями. И все время общество было в ожидании перемен. А это ожидание подкреплялось пропагандой, утверждавшей: вот-вот перемены наступят. Сменялись программы, и каждая из них твердо, надежно, со статистикой, с заключением научных центров доказывала: завтра все будет иначе, завтра все будет лучше. Это тоже сдерживало людей, не давало им пойти на решительные меры.

Такова была ситуация.

Но есть и еще одна правда. Когда ты десятилетия живешь в таком обществе, то возникают определенные стереотипы, привычки, создается своя особая культура (если это можно назвать культурой – может быть, это антикультура), свои правила и даже традиции. Участью общества была боязнь перемен. Для многих стала характерной неприязнь к новым формам жизни, к свободе. И не только в экономической жизни, но и в духовной культуре.

И вот сейчас нас, может быть, больше всего сдерживают эти привычки, эти традиции, которые сложились за долгие десятилетия, когда