Белая эмиграция в Китае и Монголии - Сергей Владимирович Волков

Январь 1927 г. С юга к Шанхаю подходят части только что родившегося «Национального правительства Китая». Организованы и обучены эти части с помощью советских советников (Бородин, Карахан) и инструкторов. Командует «южанами» генерал Чан Кайши, не скрывавший своих неприязненных отношений к иностранцам. Анонсированная цель движения этих войск – «карательная экспедиция против северян», против маршала Чжан Цзолина и его шанхайского ставленника, генерала Сун Чуанфана. Скрытая же цель – захват Шанхая, подобно тому как это произошло с Ханькоу.

Учащаяся китайская молодежь и рабочие, распропагандированные красными агитаторами, уже предвкушали тот момент, когда с подходом южан к городу они получат возможность начать террор и предаться грабежу в богатом Шанхае, одновременно отомстив иностранцам за 1925 г.

Муниципальный совет Международного Сеттльмента Шанхая мобилизовал все имевшиеся в его распоряжении силы самообороны, состоявшие главным образом из волонтерского корпуса и полиции, но этих сил было далеко не достаточно для охраны территории Сеттльмента и Французской Концессии. Иностранные же войска и эскадры, двигавшиеся на помощь, были еще где-то далеко.

16 января 1927 г. Шанхайский муниципальный совет собирается на экстренное заседание и решает вопрос: «Что предпринять для защиты Сеттльмента?» Вице-председатель совета, г-н Бэлл, вносит проект предложить генералу Ф.А. Глебову, использовав чинов своей Дальневосточной казачьей группы как кадр, сформировать русскую воинскую часть из белых русских эмигрантов и влить эту часть в состав Шанхайского волонтерского корпуса.

Решительность и настойчивость генерала Глебова, выказанные им с момента прихода его частей из Гензана в Шанхай, создали ему репутацию отличного начальника; еще свежий опыт Гражданской войны говорил за то, что чины его группы представляют из себя ценный материал и созданная из них воинская часть будет боеспособной. Но в то же время недавнее еще невыполнение генералом Глебовым требования о спуске русских флагов и сдаче оружия вызывает вопрос: «А сумеем ли мы, дав временно русским оружие для защиты Шанхая, получить его обратно? Не используют ли они его в своих, чисто русских интересах?»

Заверения вице-председателя совета, г-на Бэлла, и его личная гарантия в том, что русские не нарушат закона и порядка и подчинятся требованиям властей, взяли верх, и муниципальный совет вынес решение немедленно сформировать «Русский отряд» в составе двух рот и пулеметного взвода и подчинить эту часть командиру Шанхайского волонтерского корпуса (Ш.В.К.), полковнику Гордону, влив ее в состав корпуса.

21 января 1927 г. Русский отряд начал свое существование под командованием капитана 1-го ранга Н.Ю. Фомина, который в своем приказе по отряду от того же числа за № 1 объявил: «Во исполнение постановления Муниципального Совета Международного Сеттльмента г. Шанхая, подтвержденного командиром Шанхайского Волонтерского Корпуса, полковником Гордон, сего числа к формированию Русского отряда, Ш.В.К. приступил и в командование оным вступил сего числа».

Утром 21 января 1927 г. Алкок род. Узенькая улица в районе Вей-сайда, около муниципальной тюрьмы для китайцев; район населен китайской беднотой. Старый трехэтажный кирпичный «годуан» (склад), превращенный сначала в исправительный дом для китайских малолетних преступников, а сейчас спешно освобожденный и наскоро оборудованный под казарму Русского отряда.

Сегодня на этой, обычно тихой, улице необычное движение: почти беспрерывно въезжают и выезжают с небольшого двора казармы грузовики «карьеры» (видевшие еще Первую мировую войну в составе транспорта британской армии) Шанхайского волонтерского корпуса, подвозящие кровати, матрацы (вернее, наволочки для матрацев и подушек), солому для их набивки, старое обмундирование, кухонную и столовую посуду, винтовки и патроны.

Со всех сторон тянутся группами и в одиночку белые русские эмигранты всех возрастов, чинов и положений. Здесь не только безработные, но и люди, имевшие приличную службу, но решившие ее бросить ради того, чтобы снова встать в ряды белой воинской части, предназначенной для борьбы с коммунистами, ибо, несмотря на объявленный «национализм» южан, все были уверены в их коммунистическом настроении.

Чины Дальневосточной казачьей группы, переброшенные из Карантинного городка еще ночью, уже разместились в казарме, создав костяк двух рот и пулеметной команды. Вновь прибывающие «волонтеры» спешно опрашиваются в канцелярии штаба отряда и сразу же направляются в одну из рот или команду. Офицерский и унтер-офицерский состав уже назначен. Поступающие простыми волонтерами, бывшие офицеры Русской армии назначаются в «офицерские взводы». В каждой роте 1-й взвод – «офицерский». Все остальные взводы пополняются приблизительно равномерно людьми разных возрастов, роста, физического сложения, и поэтому взводы не представляют больших контрастов. Большинство волонтеров – еще молодежь. Ведь не нужно забывать, что это было в январе 1927 г., когда средний возраст бывших рядовых чинов Белой армии определялся в 23–27 лет.

Вглядываясь в этот поток волонтеров, заполнивших казарму на Алкок род, невольно вспоминаем поэму А.С. Пушкина «Братья – разбойники»: «…какая смесь одежд и лиц, племен, наречий, состояний…» В особенности это заметно в офицерских взводах. Вспоминаю свой взвод 1-й «офицерский» 1-й роты, взводным унтер-офицером которого я был назначен утром в первый день формирования отряда. Вот старый жандармский полковник Патрик, ему уже за пятьдесят, он слабого сложения, маленький, невидный; вот полковник Императорской гвардейской кавалерии Нестеров, кадровый офицер-николаевец, он оставил службу в Школе верховой езды, где прекрасно зарабатывал, и пошел опять служить «белому делу»; вот другой кавалерист помоложе – ротмистр Курченко, прихрамывающий еще после последнего ранения, полученного в Гражданской войне, он тоже ушел с хорошей службы; вот ветераны ижевцы и воткинцы, полковник Солдатов (один из организаторов и руководителей восстания рабочих на Ижевском заводе) и полковник Матросов; вот капитан Тихонов – сильный физически, флегматичный офицер из бывших солдат; вот артист по профессии – пехотный поручик Щавинский, окончивший зубоврачебную школу в Харбине и потом практиковавший в Шанхае, он бросил свою лечебницу и пошел туда, где снова готовились к борьбе с коммунистами; вот юркий прапорщик Иогансон – с лицом мальчика, но успевший захватить конец мировой войны и всю Гражданскую… и многие-многие другие.

Все являются налегке: одна-две пары белья, подушка-«думка», полотенце да пара платков в чемоданчике, а то и просто в узелке. У многих это и вообще все их движимое и недвижимое имущество, приобретенное за время эмигрантских скитаний.

Взводные и отделенные унтер-офицеры принимают своих людей, спешно организуют для них приемку обмундирования и размещают их по кроватям. Наскоро кормят обедом и сразу же посылают на работы: одни едут на склады Ш.В.К., за новыми получками снабжения и обмундирования, другие оборудуют отрядную кухню и помещения взводов. Так проходят два дня.

Отряд быстро пополняется, люди обмундированы, и все опять стали как-то «на одно лицо» – военные. Нужно начинать обучение. К этому делу тоже подходили по-особенному: ведь большинство офицеров и унтер-офицеров отряда служили раньше в казачьих, кавалерийских и артиллерийских