Артём Тарасов - Миллионер: Исповедь первого капиталиста новой России

Я потом видел эти кадры: сначала показали общую панораму, а затем крупно горы кассет и пистолет. И лаконичный комментарий за кадром: «Вы видите хранилище ценностей кооператива „Исток“. Откуда у них столько товаров, которых нет в продаже в наших магазинах?»

Я поехал на телевидение, чтобы выступить в популярной вечерней программе в прямом эфире, – уже не помню, как она называлась. Телевизионщики говорят: «Хорошо, но чтобы нам уложиться во времени, давайте сделаем это в записи, а в эфир пустим без монтажа!»

Пришлось согласиться. А через полчаса после интервью выходит ко мне Татьяна Миткова, которая со мной и беседовала и, смущаясь, просит:

– Вы не могли бы поговорить с нашим главным редактором? Тут кое-какие трудности возникают…

Конечно, разговор с телевизионным начальством ничего не дал, пленка в эфир так и не пошла. И я понял, что происходит нечто совсем нешуточное…

Нервное напряжение росло с каждым днем. К тому же у меня начались проблемы в семье с мамой моего ребенка. Я приходил домой – и абсолютно не мог там расслабиться. Эта женщина постоянно создавала дополнительное напряжение. В какой-то момент я сорвался, ушел из дома и обосновался на даче у Павличенко, который сразу после взлома нашего офиса сам переехал и перевез семью на подпольную квартиру.

Все-таки у меня был иммунитет народного депутата РСФСР, а Павличенко вообще могли забрать в любой момент! Тем более что милицейское начальство наверняка торопило следователей с расправой.

Тем временем арестовали даже моего телохранителя. Это был совсем еще мальчишка, воин-афганец, который служил там инструктором и сам был майором МВД. Его поместили в общую камеру с зэками, которые надругались над ним и потом избивали каждый день и каждую ночь.

Мы собрались на подпольной квартире и стали думать, что предпринять. У Павличенко стояла виза во Францию. В итоге решили срочно вывезти его за границу.

Очевидно, ордера на арест Павличенко все еще не было, да никто и не предполагал, что он может скрыться во Франции. Поэтому отъезд прошел безо всяких проблем: мы быстро купили ему билет через нашу службу, знакомый таможенник отштамповал паспорт, наша шереметьевская бригада грузчиков легко протащила его сквозь все кордоны без очередей, и Павличенко улетел.

Поскольку жить на его даче было опасно, я перебрался сначала к одним друзьям, потом к другим. И тем не менее продолжал появляться в публичных местах, рассудив, что на людях со мной ничего не сделают. То есть я присутствовал на съезде московских кооператоров, работал в парламенте, а вечера просиживал на конспиративных квартирах.

У меня имелись свои очень ценные источники информации. Одним из них был сотрудник «Истока» Григорий Петрович Катаев, который в определенные моменты моей жизни не раз играл существенную роль.

Катаев появился у нас в середине 90-го года. Помню, как он пришел ко мне в кабинет и с порога заявил:

– Артем Михайлович, я генерал КГБ, вот мое удостоверение!

– Очень хорошо, – говорю. – И что дальше?

– Я руководил самым дрянным подразделением в КГБ, какое только может быть: мы ловили антисоветчиков, – невозмутимо сказал Катаев. – Мы следили за людьми, делали страшные вещи. Я морально ущербный человек, очень многим людям сломал жизнь… А сейчас уволился. Прочитав вашу статью, решил обратиться к вам: меня не устраивает пенсия в четыреста рублей, я хочу зарабатывать деньги! Мне только пятьдесят два года. Возьмите меня на работу!

Узнав об этом визите, Павличенко жутко испугался:

– Мы пропали, это конец!

– Если бы это был конец, он не пришел бы в открытую, а что-нибудь наврал! – ответил я.

И взял генерала на работу, несмотря на все протесты Павличенко.

Сначала Григорий Петрович подвергся со стороны большинства сотрудников «Истока» страшному издевательству. Когда он входил, все закрывали бумаги руками или прятали их в стол. С ним общались очень вежливо, но только односложными фразами. А он все это выдерживал с абсолютным хладнокровием.

Вскоре я послал его в Одессу договориться об отгрузке мазута. Катаев при увольнении умудрился какое-то время не сдавать свое удостоверение. Поэтому в командировках он мог решать любые вопросы. Например, запросто зайти в кабинет к начальнику Одесского порта.

– Надо отгрузить мазут? Будет сделано! – вставал начальник по стойке «смирно». – Надо зафрахтовать танкер? Нет проблем! Загружать без очереди? Пожалуйста, мы же все понимаем! Будет сделано, товарищ генерал!

Так что Григорий Петрович оказался очень полезным человеком. Помимо прочего, он еще и дружил с Бобковым – тоже генералом КГБ, заместителем Крючкова, впоследствии начальником службы безопасности Гусинского.

Бобков щедро снабжал друга информацией, которая касалась нашего кооператива. Как-то в конце января Григорий Петрович неожиданно явился ко мне и говорит:

– Удирай! Я тебе не могу больше ничего сказать, но знаю: ни тебе, ни «Истоку» работать больше не дадут. Все деньги, которые поступят на счет, конфискуют, а ты окажешься в тюрьме! Или еще хуже…

Это был для меня первый серьезный сигнал. Второй последовал почти сразу. Поскольку я все еще был председателем Совета по внешнеэкономической деятельности, то как-то позвонил Гавриилу Попову:

– Не может ли Москва мне чем-то помочь?

Попов ушел в кусты. Он панически боялся любых конфликтов.

Тогда я поехал напрямую к генералу Богданову, начальнику Петровки, 38, который когда-то возил меня к Бакатину. К сожалению, самого министра МВД СССР Бакатина тогда уже сняли с работы и его место занимал Пуго.

– Я к вам обращаюсь как депутат Верховного Совета РСФСР, как председатель Совета по внешнеэкономической деятельности Москвы! – сказал я Богданову. – Может меня Петровка хоть как-то защитить от произвола?

Богданов оглянулся, хотя в кабинете, кроме нас, никого не было, и тихо произнес:

– Ты же знаешь, Артем Михайлович, я лично к тебе очень хорошо отношусь. Но ничего не могу поделать – есть очень четкие указания.

– Откуда?

– С самого верху! – Богданов так закатил глаза, что стали видны белки.

И было третье предупреждение, самое конкретное и страшное. После очередного съезда кооператоров ко мне в вестибюле гостиницы «Измайловская» подошел парень, который учился со мной в Горном институте на курс младше. Мы с ним не были друзьями, может, пару раз играли в преферанс, не более того.

– Вы меня помните? Меня зовут Андрей Гальперин, я теперь оперуполномоченный с Петровки, 38. И сейчас очень рискую, разговаривая с вами. Я специально приехал, чтобы предупредить: вас решили устранить… как бы это сказать… физически.