Страх над Невой. Убийцы Санкт-Петербурга второй половины XIX века – начала XX века - Иван Дмитриевич Путилин

Это был агент Шереметьевский, один из наиболее ловких и даровитых чиновников сыскной полиции.

В тех случаях, когда необходимы были «трансформации», он был положительно незаменим. С ловкостью и талантом заправского актера он мог играть какую угодно роль. Я помню даже такой эпизод, когда он с неподражаемым мастерством превратился в гулящую пьяную бабенку.

Подойдя к столику, Шереметьевский остановился, шатаясь, перед пьяным субъектом:

— П-позволите присесть?

— Зачем? — прохрипел тот.

— Компанию разделить. Кучу я сегодня! Деньги получил, ну и того… кучу. А лицо ваше мне симпатично… ах, симпатично, друг мой любезный!

— Пожалуй… Садись… — также заплетаясь языком, буркнул тот.

— Человек, пожалуйте нам пару пива. Желаем мы оное распить с другом — приятелем Федором.

— Какой я тебе Федор? — захрипел подозрительный субъект.

— Федор… И непременно Федор! — выкликивал Шереметьевский.

— Ан нет!

— Ан да!

— Ан Андрей, понял? Андрей, а не Федор!

— Андрей? Да неужто? Ах, шутить изволите, обознался я! — воскликнул Шереметьевский и, незаметно для пьяного, подмигнул другому агенту.

Тот понял смысл взгляда Шереметьевского, встал и направился к двери.

— Ну, братец, Андрей Михайлов, давай теперь пиво пить… — продолжал Шереметьевский.

— Опять-таки врешь ты: не Андрей Михайлов, а Андрей Богданов.

— Богданов? Скажи пожалуйста, опять не туда попал. Извини, мил друг. — И он принялся вести незначащий пьяный разговор, то и дело поглядывая на дверь, за которой давно уже скрылся агент.

Прошло несколько минут. Шереметьевский снова взглянул на дверь: там, рядом с агентом, стоял городовой. Шереметьевский незаметно махнул рукой. Дверь быстро отворилась, и, прежде чем кто-либо из присутствовавших в трактире успел понять, в чем дело, в помещение трактира быстро влетел агент, за ним городовой, и оба они бросились к столику, за которым сидели Богданов и Шереметьевский.

— Бери его! — приказал Шереметьевский городовому, указывая на Богданова.

— Как?! Что?! — вскочил тот, успев схватить в руки пивную бутылку.

— Ну, любезный, теперь начнется расплата за твое убийство сторожа Новикова.

Богданов задрожал. Бутылка со звоном упала на пол.

Через двадцать минут он был доставлен в управление сыскной полиции.

— Сознаешься ты в убийстве сторожа Павла Новикова? — спросил я его.

— Сознаюсь… Мой грех, — тихо проронил Богданов.

— Как же ты убил?

И началась короткая исповедь убийцы, исповедь, в которой бессмысленность убийства вставала вовсю.

— 7 января, должно часу в седьмом вечера, получил я от вахтера Андрея Фомича расчет 2 рубля 21 копейку за декабрь, потому что я был уволен. Пошел я за водкой, купил несколько сороковок и вернулся опять в академию. Распили мы сначала две сороковки в пирожной при академии с пирожниками. Оттуда пошел я в пекарню академии, где тоже пил водку, угощая пекарей; потом стали мы в карты играть и играли до трех часов ночи. Кончив игру, стали все спать укладываться. Пошел я на водокачку, чтобы переночевать, а водокачка, гляжу, заперта. Стучать не посмел, потому что уволенный я. Отправился я тогда к сторожу Новикову, попросил у него позволения переночевать в его сторожке. Он позволил. Разостлал на полу свое пальто, лег. А спать что-то не могу. Пробило пять часов утра. Пришел истопник, затопил печь и ушел. И как только он ушел, тут вот и взбрело мне на ум убить Новикова и воспользоваться его пальто.

Встал я, взял стоявшее у печки полено, подошел к спящему Новикову и что есть сил ударил его по лбу. Потом нанес еще три удара. Захрипел он, потом свалился на пол. Снял тогда с него пальто, которым он был накрыт, и ушел. Походил по городу, затем пришел на Апраксин рынок, в одной из лавок променял это пальто на то, которое теперь на мне, получив в придачу 3 рубля 50 копеек.

И все. Не правда ли, как просто, коротко и… ужасно страшно? Человек, брат по Христу, убил брата из-за пальто, которое даже не нужно было ему. Пролил драгоценную человеческую кровь за 3 рубля 50 копеек.

Какая бездна мрака и ужаса… Чем-то языческим веет от «простоты» этого убийства…

Финал любви

Как и всегда, ровно в четыре часа дня паспортист здания Морского корпуса титулярный советник Шнейферов явился обедать в свою квартиру, находящуюся в здании корпуса.

Проработав с утра в канцелярии, почтенный титулярный советник чувствовал изрядный голод и не без удовольствия мечтал о вкусном обеде, который его прислуга Настя, конечно, уже приготовила.

Пройдя кухню (квартира его редко была на запоре по обычаю всех «казенных» квартир), Шнейферов вошел в первую комнату. Вошел — и в ту же секунду квартиру огласил страшный крик:

— Убили! Зарезали!

С лицом, перекосившимся от страха, титулярный советник опрометью бросился вон из квартиры, продолжая кричать одно и то же:

— Убили! Зарезали!

Этот крик услышали соседи. Со всех сторон раздалось хлопанье дверей, стали появляться испуганные, недоумевающие лица.

— Кого убили? Кого зарезали? — понеслось отовсюду.

Морской корпус

Но Шнейферову было не до того, чтобы отвечать на расспросы. Он несся, что было силы, по двору к канцелярии и, вбежав туда и столкнувшись нос к носу со смотрителем здания, заговорил прерывистым от волнения и бега голосом:

— Ради бога… скорей сообщите в полицию… У меня в квартире несчастье…

— Что такое? Какое несчастье?

— Сейчас вхожу… и вижу… в комнате на полу лежит в огромной луже крови прислуга моя Настасья Сергеева. В горле нож… Ужас какой…

Эта роковая весть как гром поразила всех служащих Морского корпуса. Началась та обычная суетливая паника, какая всегда возникает при известии о кровавых драмах. Не растерялся только один смотритель здания. Он бросился к телефону.

Это было 7 сентября 1887 года.

— Ваше превосходительство, кровавое происшествие! — вошел в мой кабинет с такими словами дежурный чиновник сыскной полиции.

— Где? Какое?

— Сейчас по телефону сообщили из Морского корпуса, что в квартире паспортиста Шнейферова найдена зарезанной его прислуга.

— Сию минуту дайте знать прокурору и следователю! Позовите ко мне Виноградова.

Через несколько минут явился мой энергичный помощник Виноградов.

— Вы слышали? Новое убийство… Эта неделя, однако, чревата кровавыми происшествиями, она обогатит уголовную хронику. Едемте туда, Виноградов. Мне хочется лично посмотреть, в чем дело.

Когда мы приехали в Морской корпус, судебных властей еще не было.

— Что у вас тут случилось? — спросил я, следуя к квартире Шнейферова.

— Зверское убийство… Загадочное.

— Ого! Загадочное? Посмотрим, посмотрим.

У дверей квартиры паспортиста уже стоял городовой и виднелась кучка любопытных.

Мы вошли в кухню. В ней было все чисто прибрано, в полнейшем порядке. На плите стояли кастрюли, видимо с готовившимся кушаньем. В следующей за кухней комнате, убранной