Таежный тупик. История семьи староверов Лыковых - Василий Михайлович Песков

Жемчужина сибирской природы – Горный Алтай – находится в кольце промышленных центров, сильно загрязняющих атмосферу. И над Алтаем проходит трасса «Протонов». В химическом коктейле, тут оседающем, главное подозрение вызывают азотные соединения и в первую очередь гептил. Сколько его, каков механизм действия на живые организмы, что и как надо делать для ликвидации последствий и как предотвратить дальнейшее заражение природы – проблема серьезная и большая. Боюсь, что силами (и средствами!) ныне действующих специалистов решить ее трудно. Нужна большая (и срочная!) государственная программа исследований всего комплекса загрязнений.

Законный вопрос: как получилось, что топливом для ракет стало высокотоксичное вещество? Ответ простой. Все ракеты для «мирного космоса» – двойники ракет боевых. Для них гептил – горючее высокоэффективное. Боевые ракеты, слава богу, не полетели. А если бы полетели – кто на большом пожаре вспомнил бы о каких-то следах гептила? Но приспособленные к мирным делам ракеты, взлетая довольно часто, ядовитый свой след обозначили. И если учесть, что гептил плохо разлагается, может накапливаться в живых организмах и передаваться по пищевым цепям, то внимание ко всем процессам, где задействован химикат, должно быть очень большим.

Нынешняя группа исследователей (программа «Экос» действует с 1988 года) прибывает к месту падения второй ступени перед каждым полетом – берут анализы почв, воды и растений до полета и после. Очередной «Протон» с американским спутником связи «Инмарсат» полетит наступающей ночью. Наблюдать за пролетом и брать все необходимое для анализов будут две группы в разных местах. Место, где обитает Агафья, она сама и вся живность при ней особенно интересны ученым. Тут нет ничего (например, алкоголя или промышленных загрязнений), что может «смазать» картину исследований…

Час ночи с 6-го на 7-е сентября. Небо, как по заказу, высокое, чистое. Звезды отражаются в тихой заводи Ерината. По инструкции всем надо остаться в избе, но разве можно упустить возможность редкого зрелища. Как на тайную встречу, цепочкой, с фонариком спускаемся под гору в пойму реки. Агафья, поколебавшись – идти или нет? – не удержалась от любопытства, тоже спускается вниз.

Мороз белой солью лежит на траве, на камнях. Тихо и холодно. Сверяем часы. Кнопку на Байконуре нажмут в 1 час 37 минут местного времени. Подлет ракеты – семь минут.

– Вон вершина. Из-за нее полетит… – как эксперт выступает Агафья. Место для себя на всякий случай она выбирает возле тюков соломы, привезенных для коз.

Отмечаем: «Пуск прошел!» Теперь ждать…

Ощущение нереальности. Слева от меня стоит полковник – подсвечивает фонариком часы на руке. Рядом с ним – майор с видеокамерой, а справа притулилась Агафья, жмется к Николаю Николаевичу и потихонечку крестится.

На Байконуре уже проводили, наверное, взглядом удаляющееся на восток пламя ракеты. Семь минут нам кажутся долгими. Шумит на камнях Еринат. Справа и слева темнеет крутизна гор. Небо мы видим со дна каньона – все в ярких звездах. На горке в хозяйстве Агафьи пропел петух, гавкнула разбуженная «живыми часами» собака. «Пролетает Семипалатинск…» – вслух прикидывает полковник…

И вот в месте, указанном Агафьей, появляется что-то окутанное бледным призрачным светом и быстро удаляется на восток.

«Третья ступень. Высота сто сорок восемь километров…» – ориентирует полковник майора, которому надо заснять падение второй ступени. Она уже отделилась где-то на подходе к «району Агафьи», с большой высоты уже погрузилась в плотную часть атмосферы. И вот-вот должна появиться из-за горы на высоте примерно тридцати километров.

Появилась! Шар ослепительно-белого света, по бокам – еще два светящихся шара поменьше. А сзади, как у дракона, длинная полоса красного пламени. Все движется быстро и пролетит, кажется, прямо над нашими головами. Нет, чуть-чуть в стороне… Секунды зрелища, и вдруг – взрыв! Звука не слышно, он с высоты будет идти к нам больше минуты. А вспышка видна хорошо. По трассе за ним – россыпь тусклых мерцающих огоньков, как блестки во время фейерверка, когда «хризантема» огней угасает. И вот наконец гром в звездном безоблачном небе. И раскаты его – затихающие, слабеющие.

Гляжу на Агафью. Она спокойна.

– Так бывает всегда?

– Дык ночью-то да. А днем – только дым и гром опосля.

– Представление окончено! – говорит майор, снимавший огни, не вполне уверенный – получилось ли?

Агафья уходит от реки первой. Видим, как в избушке ее засветилось окошко. Потолкавшись у реки еще минут пять, мы тоже поднимаемся в гору и под новый крик петуха располагаемся на ночлег…

Днем геохимик из МГУ Юрий Васильевич Проскуряков собрал в пластиковые мешочки новые пробы с огорода Агафьи, попросил надоить свежего молока на анализ. Мы с Агафьей сходили на могилу Карпа Осиповича. Еще раз обошли двор, избушки… И вот – вертолет.

Летчики озабочены: «Погода портится. Улетаем без промедления!» Агафья уже привыкла к неожиданным появлениям и быстрым отлетам гостей. Бежит с посошком под гору вместе со всеми. Что-то в шуме винтов кричит на ухо Николаю Николаевичу Савушкину. «Все, все, улетаем!» – торопит механик и закрывает дверь. В иллюминаторы видим на ветру Агафью и Сергея-художника – прижимают камнями прозрачную пленку на груде мешков.

Сложна жизнь. Кто мог подумать, что запуск спутника, да еще и американского, может как-то коснуться человека, живущего где-то в тайге при свечке. Оказывается, все в нынешнем мире связано одной веревочкой. В Москву везут ящик с образцами, взятыми на Алтае и на территории «326» (место обитания Агафьи). Будут все процеживать, выпаривать, высвечивать, вычислять. И до какой-нибудь истины доберутся. «Американцам проще, – говорит полковник. – У них все падает в океан».

А Николай Николаевич Савушкин везет у Агафьи взятую на ремонт бензопилу, выписывает на отдельную страничку в блокноте просьбы: сапоги, свечи, лекарства… Закончить рассказ об этой поездке мне хочется словами о добром моем товарище. В 1982 году абаканские власти меня познакомили с Савушкиным. «Вот вам помощник. Превосходно знает лесную жизнь. Опытен. А человека в нем оцените сами…» К поручению – «помогать Лыковым» – Николай Николаевич отнесся не по-казенному. Не перечислить всего доброго, что сделал он для таежных затворников, особенно для осиротевшей Агафьи. В этот раз, вернувшись из Тупика, Николай Николаевич получил телеграмму. Москва извещала: за рачительное ведение лесного хозяйства в Хакасии Николай Николаевич Савушкин награжден орденом… Моя бы воля – еще один орден дал бы этому человеку за доброе сердце, за мудрость, за чуткость и обязательность.

Третьего дня Николай Николаевич позвонил: «Пила отремонтирована, сапоги куплены, лекарства припасены, пошлем, как будет оказия».

И самая свежая новость. Вчера позвонили московские геохимики: «В почве с Агафьиного огорода и в козьем молоке следов ракетного топлива не обнаружено…»

Сентябрь 1996 г.

С тайгою наедине

На этот раз летел я к Агафье из Горно-Алтайска через Телецкое озеро. Непогода три дня держала вертолет на приколе. Жара, все лето стоявшая на Алтае, вдруг резко