Евгений Анисимов - Генерал Багратион. Жизнь и война

Примерно в это время император французов писал Мюрату: «Не могу подыскать выражений, чтобы выразить вам свое неудовольствие. Вы начальствуете только моим авангардом и не имеете права заключать перемирия без моего приказания. Немедленно уничтожьте перемирие и атакуйте противника». Не доверяя до конца дело Мюрату, Наполеон сам сел в карету и помчался в Голлабрюн. Выволочку получил и затянувший с переправой через Дунай Бернадот, который должен был уже давно идти по кремсской дороге вслед за русской армией.

Получив гневное письмо Наполеона вечером 4 ноября, Мюрат объявил Багратиону о прекращении перемирия и, не дожидаясь условленных четырех часов, начал обстрел, а потом атаку его позиций. Между тем Багратион все-таки рассчитывал еще на четыре часа жизни. Численное преимущество было на стороне французов; кроме удара непосредственно на дороге через Шёнграбен, они стремились охватить русских слева и справа. Багратион потом писал, что «главная цель его (неприятеля. — Е. А.) была отрезать меня от армии… и истребить вовсе». Уточним: главной целью французов было все же стремление догнать армию Кутузова, а для этого нужно было сбить с дороги препятствие в виде шеститысячного отряда Багратиона. Но это оказалось непросто. Во-первых, удар во фронт сразу не удался, так как артиллеристы Багратиона зажгли Шёнграбен и двигаться среди горящих домов французам Удино было невозможно — могли загореться и взорваться патронные и зарядные ящики. Так удалось задержать французов хотя бы на два часа. Во-вторых, попытка обойти Багратиона справа натолкнулась на успешное сопротивление егерей бригады К. К. Уланиуса. Но французы напирали («неприятель теснил его, и теснил крепко»), Багратиону пришлось начать отходить по дороге, постоянно останавливаясь и отражая нападения конницы Мюрата и пехоты Сульта и Ланна. В какой-то момент, когда французам удалось охватить огненным кольцом идущие слева от дороги полки, Багратион решил пожертвовать частью своих войск — подобно тому, как пожертвовал его отрядом Кутузов: «…ретируясь назад по дороге, оставлен был при вышеписанной дороге баталион Новгородского полка и 6-го егерского полка баталион же для вспомоществования левому флангу, которой был уже со всех сторон окружен неприятелем». В окружение попал генерал-майор Селехов, который, «преодолев все неудобства, приказал по-прежнему отступать назад побаталионно и, несмотря на превосходство неприятеля, принудил его штыками и выстрелами очистить себе дорогу». Так было написано в рапорте Багратиона Кутузову. Ермолов, очевидец происшедшего, описывает не столь героическое поведение Селехова. Воспользовавшись временным затишьем, генерал послал солдат за дровами и водой, намереваясь «сварить каш» своему оголодавшему воинству. Но французы внезапно возобновили наступление, и Селехов, вместо того чтобы отступать, напрасно ждал ушедших в ближайший лес солдат. В итоге он попал в окружение, его полки храбро сопротивлялись, но были разбиты, потеряли знамя и все пушки. «Причиной столь чувствительной потери, — писал Ермолов, — было невежество в ремесле своем генерал-майора Селехова». Дело исправил майор 2-го батальона Киевского гренадерского полка Экономов. Он сумел оказать сопротивление неприятелю, что и позволило остаткам левого фланга ретироваться с поля боя в порядке и затем соединиться с Багратионом, который (как он сам писал в рапорте) не имел «о нем никакого известия»40. Так же и Кутузов долго не знал о судьбе Багратиона. Он писал потом царю, что отряд князя Багратиона был оставлен «на неминуемую гибель для спасения армии». И правда — за этот героический марш Багратион дорого заплатил: почти половина его отряда — от двух до трех тысяч человек — была убита и ранена, причем большинство раненых оставили лежать и умирать в темноте и холоде на грязной проселочной дороге — таковы были тогдашние суровые законы войны. Были брошены также почти все орудия. Тем временем спустилась ночь, и прибывший к месту сражения Наполеон дал войскам приказ остановиться.

Багратион же продолжал отступление и за два дня, с короткими остановками, настиг стоявшую в Погорлицах армию. Появление там остатков героического отряда Багратиона было поистине триумфальным: «Армия наша ликовала соединению с нею князя Багратиона благодарственным молебном как победе»41. Багратион, который во время всей операции вел себя, как обычно, хладнокровно, внушая уверенность войскам, привел в Погорлицы не только остатки свого отряда, но и 50 пленных, а также французское знамя — первый почетный трофей той войны. По сведениям Михайловского-Данилевского, Кутузов выехал навстречу Багратиону, обнял его и сказал: «О потере не спрашиваю, ты жив — для меня довольно!»42 Возможно, так это и было. Смысл сказанного был важен для Багратиона, как для каждого отступившего с поля боя командира: ведь его отряд понес ужасные потери, французы захватили знамя одного полка, восемь пушек из одиннадцати были брошены или захвачены неприятелем, масса имущества растеряна по дороге — за это могли и спросить, ибо армейская бюрократия и в Австрии оставалась бюрократией!

Известно, что 7 ноября, подводя итог этой смертельной операции, главнокомандующий написал царю: «Хотя я и видел неминуемую гибель, которой подвергался корпус князя Багратиона, не менее того я должен бы считать себя счастливым спасти пожертвованием оного армию»43. В Вене и Петербурге по достоинству оценили подвиг «дружины героев» — так назвали австрийцы отряд Багратиона. Все знали, что у Багратиона было 6 тысяч человек, а у французов — 20 тысяч. (О. В. Соколов считает, что русских было 7 тысяч, а французов около 16 тысяч человек.) Сам полководец, по представлению Кутузова, стал генерал-лейтенантом. По-видимому, Кутузов сказал ему об этом сразу, ибо свой рапорт от 5 октября Багратион подписал так: «Генерал-лейтенант к. Багратион». Кроме того, князь Петр Иванович получил высший для военных орден Святого Георгия 2-го класса, минуя 4-й и 3-й классы, а император Франц наградил его редкой для русских военных наградой — командорским крестом Марии Терезии. (Впрочем, по мнению И. С. Тихонова, факт этот документально не подтверждается: возможно, исследователи путают эту награду с орденом Марии Терезии, полученной Багратионом ранее за Италийский поход 1799 года.) Нужно отдать должное тонкому пониманию Кутузовым армейской субординации. В рапорте Александру о геройстве Багратиона Кутузов попросил дать чин генерал-лейтенанта и отличившемуся при Кремсе генерал-майору Милорадовичу, чтобы между полководцами не возникло местничества — ведь Милорадович был «старее» в генералах, чем Багратион. Для солдат и унтер-офицеров отряда Багратиона Кутузов исхлопотал 300 знаков отличия ордена Святой Анны. 6-й егерский полк за «славное дело под Шёнграбеном» получил серебряные трубы… Имя Багратиона опять загремело в войсках. Получив известие о деле под Шёнграбеном, главнокомандующий армией, шедшей навстречу Кутузову, генерал Ф. Ф. Буксгевден писал: «Положение храброго князя Багратиона так же было весьма затруднительно — таким образом отбиться от превосходнейшего силами неприятеля — сие должно служить примером всем, упражняющимся в военном ремесле!»44