Василий Козаченко - Белое пятно

- Кто-то из вас двоих, - продолжал Мюллер, - спрятал советский парашютист. И вы оба знаете, где он. Точно так же, как и то, чем это вам угрожает. Если вы не признаетесь...

- Лес, господин Мюллер, велик, - к огромному удивлению Яринки, отец даже улыбнулся. - А я хотя и лесник, но не должен и, главное, не могу уследить за каждым человеком, который может зайти в него. В конце концов, у меня не сто рук и не сто глаз.

- Зато у нас сто рук и сто глаз! Мы его обязательно найдем. Но за ночь он успеет перепрятаться в другое место, и это усложнит дело. Возможно, даже у спеет учинить какую-нибудь диверсию... А мы убеждены, знаем, что спрятал его кто-то из вас двоих...

- Знаете, господин, если бы я даже захотел... Но хоть верьте, хоть нет, сказать вам ничего не могу...

- Ага. Хорошо, хорошо. Так это и есть твой последний слово?

- Да. Ничего больше сказать вам не могу...

- Так, хорошо... Ты тогда будешь видал... Тогда, когда ты не хочешь сказать правды солдатам фюрера...

Тогда ты вот сейчас будешь видал, как мои зольдатен сначала изнасилуют твою дочь, а потом повесят вон на тот ветка. И все это ты должен смотрел. Сначала смотрел... А потом будешь висел на этот ветка рядом...

Мюллер опустил парабеллум и начал закуривать папиросу.

Промелькнуло мгновение, другое. Темная черточка губ на меловом лице Калиновского дрогнула.

- Я только... я только очень прошу вас... Я хорошо знаю... дочери ничего не известно... Умоляю вас! Вы должны... - Ему, видно, так и недостало силы вымолвить слово "повесить". - Вы должны... меня одного...

Кажется, на какой-то - длительный или короткиймиг Яринка даже потеряла сознание, по крайней мере в глазах у нее потемнело...

Когда же она снова пришла в себя, Мюллер уже решил заканчивать свое страшное представление, не разыграв на этот раз его до конца... Кисло улыбнувшись, пряча парабеллум в кобуру, он процедил:

- Я тоже отец... и у меня есть тоже... айн, цвай, драй дочь. И я тебе верю... То есть я не верю, никогда не поверю, чтобы отец ради кого-то там не пожалел родной дочь... Мы тоже, как это... тоже психолог...

Он бросил в траву окурок, растоптал его и сразу же почти бегом бросился к бричке.

И с шумом, лаем, выкриками бросилась за ним со двора лесника и вся его свора...

Ничего этого Настя Невенчанная не знала. В тот день, на следующую ночь и потом еще двое суток она находилась у Брайченков в Подлесном. И тем, кто видел незнакомую девчонку, которая бог знает откуда появилась в хате у соседей, даже и в голову не пришло, что она имеет хоть какое-то, хоть самое отдаленное отношение к советским парашютистам...

Тем временем Брайченко доложил о ней Цимбалу в Балабановку. Цимбал приказал ему послать с этим сообщением Яринку Калиновскую в Терногородку к Роману Шульге.

Через день после того, как Яринка посетила Терногородку, были присланы для Насти Невенчанной новые документы. И стала она теперь согласно этим документам двоюродной сестрой Яринки, родной дочерью Яринкиной тетки по матери. Прибилась эта двоюродная сестра к родственникам из города К., спасаясь от голода, а может... может, и от Германии (подозрение к тому времени не столь уж и ужасное, но очень правдоподобное и удобное в Настином положении).

Насте приказано было перебраться в лес к Калиновским, жить там, не скрываясь, и... ждать.

Ждала Настя в семье Калиновских еще три дня. Ждала, пока хоть кто-нибудь отзовется, подаст весточку.

Ждала хоть малейшего, хоть отдаленного намека на присутствие где-нибудь поблизости советских парашютистов.

Ждала встречи с партизанами, которые должны былк быть где-то здесь, в Каменском лесу. А что лес этот именно Каменский, у нее не было ни малейших сомнений, она даже никого не спрашивала.

Никаких слухов о товарищах за это время к ней так и не дошло. Не появлялись и партизаны... Терпение Насти лопалось... Тревога и неопределенность доводили до отчаяния...

В один из вечеров - Яринки в этот момент как раз не было дома, - как только чуточку смерклось, старый Калпновский, войдя в темную кухоньку со двора, сказал:

- А выйди-ка, Настя, вон туда, к колодцу. Там тебя один человек ждет.

- Какой еще человек? - насторожилась Настя.

- Иди, иди, доченька, не бойся. Свой человек. Если б не знал, разве бы посылал!

Настя остановилась на пороге в сенях, на всякий случай оглянулась вокруг. Было уже совсем темно. С низины из лесу тянуло приятной после дневного зноя прохладой.

Темнела стена черноклена за сараем, возвышались над нею могучие темные контуры осокорей. На фоне звездного неба резко выделялся крючок колодезного журавля.

И нигде, казалось, ни души.

Девушка сошла с порога, пересекла подворье, с наслаждением погружая босые ноги в холодный, покрытый росою спорыш. Обошла длинное долбленое корыто. Как только подошла к срубу, откуда-то со стороны пасеки из темноты шагнули к ней двое.

И хоть было совсем темно, а луна еще не взошла, девушка сразу каким-то необъяснимым чутьем в одной из этих фигур узнала своего.

- Мамонька моя! Павле! Честное слово, макуха...

В самом деле макуха, - встретила она его шуткой, хотя голос и изменил, задрожал. А губы сразу же стали сухими и непослушными. - Ну и ну! А все остальные?

Павло Галка явился с каким-то незнакомым, наверно местным, парнем. Он принес Насте питание к рации, приказ капитана Сапожникова о том, чтобы оставалась она до нового распоряжения у Калиновских, и зашифрованное старшим лейтенантом Лутаковым донесение в штаб фронта:

"...Неизвестным причинам приземлились районе "Белого пятна", Терногородка - Новые Байраки - Скальное. Районах действуют подпольная организация и партизанский отряд "Молния". Все сборе. Ждем указаний, Капитан Сапожников..." Ответ поступил сразу же: "Оставаться месте приземления. Базироваться на "Молнию", Радируйте ваши нужды. Приступайте выполнению намеченных заданий. Желаю успеха. Майор Шовкун".

Донесение и ответ на него Настя передавала и принимала шифром, не зная их содержания. И потому единственная из всего десанта так и не поняла, что упала она с того дуба совсем не туда, куда планировалось. Никто из десантников из-за более важных хлопот тоже не объяснил ей этого сразу. Поэтому долго еще, выстукивая шифрованные донесения и принимая такие же приказы-, Настя даже не предполагала, не догадывалась о своем неведении. Когда же, значительно позднее, она случайно узнала об этом, все это уже не имело ни для нее, ни для дела в целом ни малейшего значения.

КАПИТАН САПОЖНИКОВ

С момента появления той первой шифровки из района "Молнии" пронеслось уже четверть столетия. Рассказы об этих событиях для моей дочери звучат чуть ли не как древняя история. В этом нет ничего удивительного: ведь ее тогда и на свете не было. Что же касается меня и моей жены, то происходило это словно бы вчера: ведь это была наша молодость. Молодость, которая никогда не стареет.