Семь эпох Анатолия Александрова - Александр Анатольевич Цыганов

свою подпись не снимает?» Он говорит: «Нет, не снимает». «А он знает, что если завод взорвётся, он поедет, где Макар телята гоняет?» Он немного по-русски не очень-то говорил. Я говорю, что да, это, я говорю, себе представляю. «Вы подпись не снимаете, товарищ Александров?» Я говорю: «Нет, не снимаю». Берия написал резолюцию – «За, ЛБ». Всё. Завод стоимостью что-то около сотни миллионов рублей. И как-никак впервые в мире был водородный холод в промышленном масштабе здесь реализован. Американцы это делали изотопным обменом. Высокотемпературным изотопным обменом». [1, с. 122–123]

Ю.Б. Харитон.

Фото 1950 г.

Из открытых источников

А ведь было и такое – уезжали иные руководители вслед за Макаром с его телятами. Отставка и перевод на более низкую должность оказывались в подобных случаях милосердием…

Но при всём том в среде атомщиков признавали: «Может быть, покажется парадоксальным, но Берия, не стеснявшийся проявлять порой откровенное хамство, умел по обстоятельствам быть вежливым, тактичным и просто нормальным человеком. Проводившиеся им совещания были деловыми, всегда результативными и никогда не затягивались. Он был мастером неожиданных и нестандартных решений». [271, с. 418]

Да и в эпизоде с Александровым высвечивается не только его смелость и ответственность, но и смелость и ответственность Берии. Всё же выделить сотню миллионов рублей под слово исполнителя – не фунт изюму рассыпать…

Но это всё рассказывалось уже позже, по итогам, так сказать. А тогда Лаврентий Павлович засучил рукава ещё до подписания Сталиным постановления ГКО № 7069сс от 3 декабря 1944 года «О неотложных мерах по обеспечению развёртывания работ, проводимых Лабораторией № 2 АН СССР». Собственно, в том постановлении председатель ГКО СССР и возложил на своего пугающего, но исполнительного и энергичного соратника кураторство над Атомным проектом:

«…Обязать народных Комиссаров и начальников главных управлений при Совнаркоме СССР лично принимать меры, обеспечивающие срочную поставку НКВД СССР и Лаборатории № 2 оборудования, приборов, инструмента, материалов и товаров и о выполнении поставки докладывать ГОКО (т. Берия) 2 раза в месяц. Возложить на т. Берия Л.П. наблюдение за развитием работ по урану». [447, с. 19]

А товарищ Берия первым делом отнял у Атомного проекта… научный характер. И придал ему характер мобилизационный. Примерно на уровне того, как в 1941‐м эвакуировали и в 1942 году разворачивали военную промышленность воюющего Советского Союза. Что называется, недрожащей рукой Л.П. Берия создавал сначала структуру, затем систему и, наконец, настоящую отрасль промышленности. Причём оборонной промышленности. И 20 августа 1945 года распоряжением ГКО СССР № 9887сс/ов «О Специальном комитете при ГКО» эта работа была увенчана созданием действующего штаба этой отрасли.

Таким штабом и стал упомянутый в этом документе Специальный комитет. Уже в его подчинении для непосредственного руководства научно-исследовательскими, проектными, конструкторскими организациями и промышленными предприятиями было создано Первое главное управление при СНК СССР.

Структура ПГУ оказалась весьма продуманной. Во главе – нарком боеприпасов Б.Л. Ванников. Первым его замом стал заместитель наркома внутренних дел А.П. Завенягин, который курировал работу спецконтингента, то есть рабочей силы. Ещё один заместитель, Н.А. Борисов, в качестве заместителя председателя Госплана СССР обеспечивал поставки всего необходимого. За разведку и добычу запасов урановых руд отвечал заместитель члена Государственного Комитета Обороны Анастаса Микояна П.Я. Антропов, за их очистку и обработку – представитель химической промышленности А.Г. Касаткин. Наконец, за секретность отвечал замначальника Главного управления контрразведки (СМЕРШ) П.Я. Мешик.

Таким образом, в ведении и под управлением ПГУ находился весь цикл ядерного производства – от разведки месторождений до производства готовой продукции. При этом, как мы видим, ПГУ изначально не подчиняло себе науку, а должно было стать ей этаким подставленным плечом со стороны производства и обеспечения.

А вот в состав руководящего им Специального комитета, который как раз обладал чрезвычайными полномочиями по привлечению к работам по Атомному проекту любых ресурсов, два представителя науки входили: И.В. Курчатов и П.Л. Капица. Именно Спецкомитет имел прямые полномочия издавать распоряжения, обязательные к выполнению для наркоматов и ведомств, мог вносить свои предложения непосредственно на утверждение И.В. Сталина.

Очень скоро работа над Атомным проектом стала приобретать куда более упорядоченный характер, чем ранее: «С переходом атомного проекта в руки Берии ситуация кардинально изменилась… Берия быстро придал всем работам по проекту необходимый размах и динамизм». [271, с. 418]

Как вспоминал главный конструктор первых советских атомных реакторов Николай Доллежаль, «Берию по другим статьям можно ругать как угодно, но в нашем деле он был великолепным организатором. Не помню, чтобы он кричал на учёных, но как разносил своих генералов! Вот это было страшно. Аппарат у него был очень грамотный. Боялись не самого Берию, а его замов. Генерал Борисов прямо с совещания отправил на самолёт одного из моих коллег, который никак не мог добиться высокого уровня полировки стали. В тот же день конструктор вернулся в Москву и доложил о нужном результате». [286]

* * *

Игорь Васильевич Курчатов в том же 1945 году очень серьёзно стал ставить вопрос о переносе работ по термодиффузии в Москву, где эти работы можно было бы существенно расширить. Но примерно до середины 1946 года эти дружеские, но настойчивые атаки Анатолию Петровичу удавалось не то чтобы отбивать, но этак как-то «заматывать». Покуда в Москве не разразился полукризис-полускандал из-за того, что директор Института физических проблем Пётр Леонидович Капица поссорился с самим Лаврентием Павловичем Берией. Сам Капица с самим Берией…

Пётр Леонидович был гением, который совершил за свою долгую научную жизнь немало выдающихся открытий. Одно из них, вне всяких сомнений, ввело его в сонм тех мировых имён, за которыми стоит обнаружение принципиально новых природных сил, явлений, законов. Это – явление сверхтекучести жидкого гелия при низких температурах. За что и получил в 1978 году одну из самых бесспорных Нобелевских премию за всю их историю.

Одновременно этот учёный отличался крайней амбициозностью, сверхвысокой самооценкой, предельной независимостью. Таким людям тяжело жить в любом обществе, ибо они своим существованием бросают ему сразу два вызова – его инстинкту стадности и его инстинкту вождества.

За как минимум три миллиона лет эволюции – и уж точно за два миллиона лет истории и праистории предков современного человека, начиная от Homo erectus, – первобытное стадо на уровне инстинкта усвоило, что всё выпадающее за пределы его нормы опасно для жизни. Будь то гений или уродство. А уж в советском обществе, в котором существовали и самые первобытные инстинкты, выпущенные на волю революцией и Гражданской войной, и одновременно с ними жёсткое подавление и усмирение этой стихии выдающейся авторитарной силою, в этом обществе капризным гениям типа Петра Капицы существовать было весьма непросто.

Однако Петру Леонидовичу сильно повезло: в той стихии