Моя жизнь. Моя вера - Махатма Ганди

капитаном и другими офицерами мне случалось беседовать о западной цивилизации. В своей речи я утверждал, что западная цивилизация в отличие от восточной основана главным образом на насилии. Задававшие вопросы стремились поколебать мою убежденность в этом. Кто-то, кажется капитан, сказал:

– Допустим, белые осуществят свои угрозы. Как вы будете проводить тогда ваш принцип ненасилия?

Я ответил:

– Надеюсь, Господь даст мне смелость и разум простить им и воздержаться от того, чтобы судить их. Я не сержусь на них, а только скорблю по поводу их невежества и ограниченности. Я знаю, что они искренне верят, будто бы все, что делают в настоящее время, справедливо и оправданно. У меня поэтому нет оснований сердиться на них.

Вопрошавший улыбнулся и, может быть, не поверил мне.

Дни тянулись уныло: когда кончится карантин, было все еще неизвестно. Начальник порта говорил, что вопрос изъят из его компетенции и он может позволить нам сойти на берег, только когда получит распоряжение от правительства.

Под конец пассажирам и мне был предъявлен ультиматум. Нам предлагали подчиниться, если нам дорога жизнь. В своем ответе мы настаивали на нашем праве высадиться в Порт-Натале и заявляли, что решили добиться доступа в Наталь, чем бы это нам ни угрожало.

По истечении двадцати трех дней было разрешено ввести пароходы в гавань, а пассажирам сойти на берег.

III. Испытание

Итак, суда были поставлены в док, а пассажиры сошли на берег. Но мистер Эскомб послал сказать капитану, что белые крайне озлоблены против меня и что моя жизнь в опасности, а поэтому лучше, чтобы я с семьей сошел на берег, когда стемнеет, и тогда старший полицейский офицер порта мистер Татум проводит нас домой. Капитан передал мне это, и я решил последовать совету. Но не прошло и получаса, как к капитану явился Лаутон и заявил:

– Если вы не возражаете, я хотел бы забрать мистера Ганди с собой. Как юрисконсульт пароходной компании, я должен сказать вам, что вы не обязаны следовать указаниям мистера Эскомба.

Затем он обратился ко мне приблизительно со следующими словами:

– Если вы не боитесь, то я предложил бы, чтобы миссис Ганди с детьми поехала к мистеру Рустомджи, а мы пойдем вслед за ними пешком. Мне не хотелось бы, чтобы вы проникли в город ночью, словно вор. Я не думаю, чтобы вам угрожала какая-нибудь опасность. Теперь все успокоилось. Белые разошлись. Во всяком случае я убежден, что вам не нужно пробираться в город тайком.

Я охотно согласился.

Жена с детьми благополучно отправилась к Рустомджи, а я с разрешения капитана сошел на берег вместе с Лаутоном. Дом Рустомджи находился на расстоянии двух миль от порта.

Как только мы сошли на берег, какие-то мальчишки узнали меня и стали кричать:

– Ганди! Ганди!

К ним присоединилось еще с полдюжины человек. Лаутон испугался, что образуется толпа, и подозвал рикшу. Я не любил пользоваться рикшей и первый раз прибег к этому способу передвижения, но мальчишки не дали мне сесть. Они так испугали рикшу, что он сбежал. По мере того как мы двигались дальше, толпа все росла и наконец загородила нам дорогу. Лаутона оттесняли в сторону, а меня забросали камнями, осколками кирпичей и тухлыми яйцами. Кто-то стащил с моей головы тюрбан, меня стали бить. Я почувствовал себя дурно и старался опереться на ограду дома, чтобы перевести дух. Но это было невозможно. Меня продолжали избивать. Случайно мимо проходила жена старшего полицейского офицера, которая знала меня. Эта смелая женщина пробралась ко мне, открыла свой зонтик, хотя никакого солнца уже не было, и стала между мною и толпой. Это остановило разъяренную толпу, меня невозможно было достать, не задев миссис Александер.

Тем временем какой-то индийский мальчик, видевший всю эту сцену, сбегал в полицейский участок. Старший полицейский офицер, мистер Александер, послал полицейский отряд, чтобы окружить меня и в сохранности доставить к месту назначения. Отряд пришел как раз вовремя. Полицейский участок находился по дороге к дому Рустомджи. Когда мы дошли до участка, мистер Александер предложил мне укрыться там. Но я с благодарностью отклонил его предложение.

– Они, наверное, успокоятся, когда поймут свою ошибку, – сказал я. – Я верю в их чувство справедливости.

Под эскортом полиции я без дальнейших приключений дошел до дома Рустомджи. Все мое тело было покрыто синяками и кровоподтеками, но ссадин почти не было. Судовой врач Дадибарджор тут же оказал мне необходимую медицинскую помощь.

В доме было тихо, но вокруг собралась толпа белых. Надвигалась ночь, а из толпы неслись крики:

– Подать сюда Ганди!

Предусмотрительный старший полицейский офицер уже прибыл к дому и старался образумить толпу не при помощи угроз, а вышучивая ее. Но все-таки послал сказать мне:

– Если вы не хотите, чтобы вашей семье, а также дому и имуществу вашего друга нанесли ущерб, я советовал бы вам покинуть дом, предварительно переодевшись в чужое платье.

Таким образом, в один и тот же день я последовал двум совершенно противоположным советам. Когда опасность для жизни существовала только в воображении, мистер Лаутон посоветовал мне выступить открыто, и я принял его совет. Когда же опасность стала вполне реальной, другой друг дал мне совет противоположный, и его я тоже принял. Почему я так поступил? Потому ли, что моя жизнь была в опасности, или потому, что я не хотел подвергать риску жизнь жены и детей, жизнь и имущество друга? И в каком случае я поступил правильно? Тогда ли, когда в первый раз смело вышел к толпе, или во второй раз, когда скрылся, предварительно переодевшись?

Но нет смысла судить о правильности или неправильности совершенных уже поступков. Необходимо разобраться во всем происшедшем, с тем чтобы по возможности извлечь урок на будущее. Трудно с уверенностью сказать, как тот или иной человек будет вести себя в определенных обстоятельствах. Но трудно и оценить человека по его поступкам, поскольку такая оценка недостаточно обоснованна.

Как бы там ни было, подготовка к побегу заставила меня забыть об ушибах. По предложению мистера Александера я надел форму индийского полицейского, а голову обернул мадрасским шарфом так, чтобы он мог защитить меня от взглядов. Один из двоих сопровождавших меня агентов сыскной полиции переоделся в костюм индийского купца и даже загримировался, чтобы быть похожим на индийца. Как был одет другой, я забыл. Узеньким переулком мы пробрались в соседнюю лавку; через склад товаров, набитый джутовыми мешками, вышли в наружную дверь и, проложив себе дорогу через толпу, подошли к экипажу, который ждал нас в конце улицы.