Джироламо Кардано. Гений времени и места - Рафаил Самойлович Гутер

накладывал решетку на чистый лист бумаги и в перфорированных отверстиях писал текст сообщения, так что в каждом из них помещались либо буква, либо слог, либо целое слово. Затем решетка убиралась, а оставшиеся пробелы заполнялись неким текстом, маскирующим секретное сообщение. Для прочтения сообщения достаточно было наложить на лист бумаги аналогичную решетку и читать через «окна» текст. Подобным стеганографическим методом пользовались многие известные исторические лица, например кардинал Арман Жан дю Плесси Ришелье и А. С. Грибоедов (во время своей дипломатической миссии).

Заслуги Кардано – «технаря» определяются также его теоретической и литературной деятельностью. В книгах «О тонких материях» и «О разнообразии вещей» он обсуждал устройство и принцип действия огромного числа механизмов, аппаратов, машин и сооружений. Он описал четыре вида «сосудов для перегонки», различных в зависимости от сжигаемого и перегоняемого материала, от формы трубок и их расположения и т. д.; способ изготовления бутылок повышенной прочности; методы конструирования сводов; машины для подъема грузов и затонувших кораблей, принципы устройства шлюзов, планы фортификационных укреплений; «водоподъемные машины» – насос Ктезибия, насос с полым поршнем, архимедов винт и «аугсбургскую машину», состоящую из ряда таких винтов; устройства водостоков и отхожих мест; машину для просеивания муки – одно из первых производственных средств автоматизации; ветряные мельницы и многое, многое другое.

В области механики Кардано занимался теорией рычагов и весов. Он изобрел шарнирный механизм, предназначенный для передачи вращения между пересекающимися осями, названный впоследствии карданным механизмом. Ему принадлежит изобретение устройства, позволяющего сохранить неизменным положение тела при любых поворотах кинематической системы. С именем Кардано связаны такие понятия, как карданный вал и карданная передача автомобиля. Особый интерес для Джироламо, видимо, представляли различные способы передачи движения и часовые механизмы. Он исследовал и описывал зубчатые, корончатые и червячные зацепления, канатные передачи, передачи гибкими нитями; приводил определение передаточного числа и пользовался им при подсчете чисел зубьев в зубчатой передаче; сообщал способы преобразования поступательного движения во вращательное и наоборот в насосах и «воздуходувных машинах, приводил методику нарезания зубьев; сформулировал правила построения часовых механизмов с подробным описанием часовых пружин и баланса. Он указывал, что добиться равномерности хода часов на протяжении суток невозможно: зубья колес неодинаковы, а натяжение пружины вначале сильнее, чем в конце. Грязь и пыль со временем ослабляют пружину, «поэтому все часовые механизмы со временем идут медленнее и ни один не движется быстрее… Часовые механизмы нашего века проводят больше времени у часовщика, чем у владельцев».

В этих описаниях редки отступления (анекдоты, исторические факты и т. д.), которые переполняют обычно его натурфилософские трактаты, мешая целостности восприятия. Язык его точен, он словно бы дает здесь отпуск фантазиям и вымыслам; концепции теряют свою расплывчатость, воображение дисциплинируется и служит на пользу разуму. Для Кардано, как и для большинства «инженеров Ренессанса», изобретение, теоретическое познание и практическое исследование предмета соотносятся между собой в таком порядке, что установить иерархию не представляется возможным. «Использование вещи часто спрятано до ее изобретения», – утверждал он.

Оценивая техническое творчество Кардано, историк науки А. Н. Боголюбов добавил новые штрихи к портрету Кардано – «технаря»: «Первым из ученых, которого даже без особенной натяжки можно было бы назвать теоретиком машиностроения (единственной натяжкой является тот факт, что машиностроения в то время еще не существовало), был Джироламо Кардано… У него встречается (правда, в завуалированной форме) понятие кинематической пары («то, что движется, непрерывно должно его касаться»). Он выделяет из состава машин отдельные механизмы, исследует выполняемую при их помощи передачу движения».

Гений времени и места

Определяя место Кардано в истории идей, будем помнить, что для мыслителей эпохи Возрождения отношение к эксперименту было той лакмусовой бумажкой, которая определяла их принадлежность к старой, схоластической науке или к науке новой, еще только зарождавшейся, основанной на опытном познании мира. По одну сторону находились те, кто соглашался с Петрусом Гарсиа, епископом Сардинским, написавшим в 1489 году: «Утверждение, что экспериментальное знание есть наука или часть натуральной науки, – смешно», по другую – те, кто вместе с Леонардо да Винчи считал, что «знание – дочь опыта» и «всякое знание начинается с чувств».

Джироламо Кардано был университетским ученым, представителем академической школы, тяготевшей к аристотелевской, то есть в основном умозрительной методологии. Но вместе с тем он высоко ценил роль эксперимента в познании окружающего мира. Он обладал острой наблюдательностью и чутьем экспериментатора и всегда с охотой использовал любую возможность опытной проверки явления или правильности конструкции. «Этот прием я имел случай наблюдать и провести своими руками» – такие замечания нередко сопровождают его описания механизмов и аппаратов. «В изобретательстве рассуждения должны быть главенствующими, но господином должен быть эксперимент» – таково кредо Кардано – «технаря».

А как философ, убежденный в детерминизме окружающего мира, он учил «обращать на все внимание и не считать, что в природе что-либо может происходить случайно». Эта мысль свидетельствует о наличии определенных диалектических элементов в его методе познания: «Иной раз можно вывести предположительное заключение из самых мелких событий, когда они упорно и часто повторяются. Эти повторяющиеся мелкие события однообразного характера напоминают петли сетки, которая охватывает человека; принимая различные очертания, они составляют как бы облако, которое не только мало-помалу разрастается, но и сами мелкие составные части незаметно должны, так сказать, дробиться на бесконечно мельчайшие части. Только тот, кто поймет это и сумеет этим пониманием воспользоваться на деле, добьется выдающихся успехов в науках и искусствах.»

Кардано никогда не противопоставлял экспериментальные исследования теоретическим рассуждениям, но, подобно да Винчи, считал, что опыт – это еще сырьевой материал, и поэтому чувственное восприятие находится на нижней ступени познания.

Обратимся к познанию, «особо ценимому учеными». «Хотя существует много различных искусств, однако есть одно искусство из искусств – умение делать обобщения, которое дает возможность говорить о многом в немногих словах, темное делает ясным и недостоверное превращает в достоверное. Но для этого необходимы три условия: во-первых, чтобы все обобщения удовлетворяли этому единому искусству: во-вторых, чтобы они точно были согласованы и, включая одно, исключали бы другое; в-третьих, чтобы они соответствовали предмету изложения».

Кардано, к сожалению, не попытался развить эту интересную мысль, но в процитированном отрывке доброжелательно относящийся к Миланцу американский историк В. П. Д. Уайтмен увидел «смутное предчувствие декартовского метода или, по крайней мере, ощущение его необходимости».

Значительно подробней Кардано говорил о способе познания «общего через частное». Таким способом, по его мнению, должен быть математический, или, точнее, математико-логический способ, ибо его утверждения справедливы для