Муссолини: ненаписанный дневник. От первого дня до последнего (29 июля 1883 года – 28 апреля 1945 года) - Петр Павлович Васюков

class="p1">30 мая 1941 года. Муссолини в беседе с Кавальеро заявил, что предвидит возможность конфликта между Германией и Россией. Муссолини сказал: «Мы не можем оставаться в стороне, так как речь идет о борьбе против коммунизма. Необходимо уже теперь распорядиться о замене в Любляне и Загребе одной моторизованной, одной танковой и одной пехотной дивизий».

Муссолини по поводу вмешательства в дела в Загребе (графу Чиано): «Пусть оставят нас в покое и пусть помнят, что из-за них мы потеряли империю. У меня ещё торчит заноза в сердце – побежденные французы всё ещё имеют свою империю, в то время как мы свою потеряли».

2 июня 1941 года. Встреча Гитлера и Муссолини на Бреннерском перевале.

Муссолини о монархиях: «Они подобны толстым, могучим деревьям, покрытым обильной листвой, но внутри источенным червями. Внезапно их поражает молния, и никакими человеческими силами восстановить такое дерево нельзя».

4 июня 1941 года. В Риме, во дворце Венеция Бенито Муссолини принимает премьер-министра и министра иностранных дел Венгрии Ладислава Бардоши[160]. Муссолини произносит тост в честь Бардоши.

6 июня 1941 года. В разговоре с Чиано Муссолини сказал: «Я отнюдь не буду огорчен, если Германия в своей войне с Россией потеряет побольше своего оперения, а это возможно, так как русские не испытывают недостатка в вооружении; поэтому единственный вопрос заключается в том, достаточно ли двадцати лет советской пропаганды, чтобы вызвать у масс героический мистицизм?»

7 июня 1941 года. Муссолини получил известия о плохом обращении с итальянскими рабочими в Германии, которым, помимо прочего, запретили любые контакты с немецкими женщинами. Он объявил на заседании совета министров о временном прекращении отправки других рабочих. Постепенное их возвращение будет организовано в последующие годы.

8 июня 1941 года. Де Голль вступил в Сирию. Муссолини во всём винит немцев: «Они не умны, в этом всё дело. Они должны были оккупировать всю Францию при заключении перемирия».

Германия и Италия объявили о том, что югославское государство прекратило своё существование. Провинция Любляна, так же как и Далмация, присоединена к Итальянскому королевству. В Боснии появляется итальянская администрация, а Черногория становится итальянским протекторатом.

10 июня 1941 года. В разговоре с Чиано Муссолини замечает: «Совершенно неважно, признают ли немцы на бумаге наши права в Хорватии, в то время как на практике они забирают всё, оставляя нам лишь небольшую кучку костей. <…> Кроме того, я глубоко возмущен немцами, с тех пор, как Лист[161] без нашего ведома заключил перемирие с греками, а солдаты дивизии “Казале”, которые являются уроженцами Форли и ненавидят Германию, наткнулись в Понте-ди-Перати на германского солдата, загородившего дорогу, лишившего нас плодов победы.

Лично я по горло сыт Гитлером и его поведением. Все эти совещания, которые созываются по звонку, мне не по вкусу; звонком пользуются, когда вызывают слуг. К тому же, что это за конференция? В течение пяти часов меня заставляют слушать монолог – бесплодный и скучный. Он целыми часами говорит о Гессе, о “Бисмарке”, о вещах, более или менее связанных с войной, но он не сделал какого-либо предложения, не останавливался основательно ни на одной проблеме и не предлагал никаких решений. <…> В настоящий момент мы ничего не можем предпринять. Приходится с волками выть. Сегодня в палате я буду обхаживать немцев, но сердце мое полно негодования».

10 июня 1941 года. В годовщину вступления Италии в войну на стороне Германии Муссолини выступил с обращением к Палате депутатов, которая теперь называлась Палата фашистов и корпораций, по поводу первой годовщины со дня вступления Италии в войну. Ему пришлось рассказать о серии неудач, но он говорил очень уверенным тоном, объявив, что они одержали победу над Грецией, стоившую им всего 13 502 человека убитыми. Депутаты согласились с решением немецких союзников, чтобы Афины и большая часть Греции находились под итальянской оккупацией. Британские успехи в Эфиопии были расценены всего лишь как один из эпизодов личной вражды между Италией и Англией, не имеющей сколько-нибудь существенного влияния на общий ход войны. «Кроме того, как бы долго война ни длилась, Великобритания выиграть ее не сумеет, так как у нее нет ни союзников, ни плацдарма в Европе. И никакие Соединенные Штаты ей в этом не помогут».

Дуче приветствовал воссоздание хорватского государства, возглавляемого Павеличем, много лет прожившим в Италии. Он отдал дань заслугам Франко, а также объяснил, что понимает, почему Испания сейчас не может вступить в войну, и сказал, что Италии нужна от неё лишь моральная поддержка в борьбе с плутократией, иудаизмом и масонством. Заклеймив «тоталитарный» режим «Делано Рузвельта» в Соединенных Штатах, Муссолини заявил, что нынешняя война – это борьба между кровью и еврейским золотом. Страны «оси» – это революционное выражение новой Европы, и они непременно победят. «Так решил Господь справедливый, живущий в душах молодых наций: мы победим!»

11 июня 1941 года. Муссолини (графу Чиано): «Мы, может быть, готовы снять с себя рубашку, но немцы даже шкуру кусками сдирают».

Муссолини принял министра образования Боттаи.

14 июня 1941 года. Муссолини принимает, в присутствии секретаря партии, президента национальной фашистской культуры советника Камилло Пеллицци[162].

15 июня 1941 года. Военный атташе в Берлине Маррас сообщил Муссолини, что немцы готовятся напасть на Россию. Главные направления – Ленинград, Москва, Одесса.

Муссолини созвал совещание по поводу отправки итальянского армейского корпуса в Россию.

Риббентроп впервые упоминает в разговоре с Чиано о «неизбежном кризисе в отношениях с Россией».

В Риме, во дворце Венеция Муссолини обсуждает с Кавальеро и фон Ринтеленом подготовку итальянского армейского корпуса для войны на русском фронте.

21 июня 1941 года. Из письма Гитлера Муссолини: «Дуче! Я пишу Вам это письмо в тот момент, когда длившиеся месяцами тяжелые раздумья, а также вечное нервное выжидание закончились принятием самого трудного в моей жизни решения. Я полагаю, что не вправе больше терпеть положение после доклада мне последней карты с обстановкой в России, а также после ознакомления с многочисленными другими донесениями. Я, прежде всего, считаю, что уже нет иного пути для устранения этой опасности. Дальнейшее выжидание приведет самое позднее в этом или в следующем году к гибельным последствиям. <…>

В заключение я хотел бы Вам сказать ещё одно. Я чувствую себя внутренне снова свободным, после того как пришел к этому решению. Сотрудничество с Советским Союзом, при всём искреннем стремлении добиться окончательной разрядки, часто сильно тяготило меня. Ибо это казалось мне разрывом со всем моим прошлым, моим мировоззрением и моими прежними обязательствами. Я счастлив, что освободился от этого морального бремени. С