Зорге - Александр Евгеньевич Куланов

«практических результатов» не только в Шанхае, но и в Кантоне, Нанкине, Пекине и Ханькоу. Центр отметил также вовлечение в деятельность группы журналистов Агнес Смедли, Гюнтера Штайна (Штейна) и некоторых других. В целом работа резидентуры «Рамзая» была признана «удовлетворительной».

Обер-лейтенанту Мёлленхофу финал тяжелейшего года запомнился иным: «Совершенно точно, что Зорге в конце 1931 года впервые ступил на японскую землю и именно вместе с атаманом Семеновым. В Токио и на курорте Атами состоялись первые встречи с доверенным лицом генерала Араки (в декабре он стал военным министром Японии в кабинете Инукаи Цуёси. – А. К.), майором Куроки». Если это так (а к изложенному в мемуарах Мёлленхофа надо относиться очень осторожно), то Япония становилась все ближе к Зорге не только потому, что она пришла в Китай, но и потому, что он впервые встретился с ней лично.

Глава семнадцатая

Японский круг

В сентябре 1931 года в группе Зорге случился инцидент, который в очередной раз должен был напомнить о необходимости дистанцироваться в своей деятельности военной разведки от агентов-коммунистов. Агент «Жорж» – Кито Гинъити, член японской секции американской компартии, был арестован японской полицией и депортирован в Японию. В Шанхае он жил с лета 1929 года, работал плохо, по сути, исполняя только функции переводчика, так как говорил по-английски. Потеря такого работника была невеликим бедствием – главное, чтобы он не выдал тех, кого знал лично (Вейнгарта и Клаузена), этого и не произошло. Но выбытие единственного японца совпало с началом агрессии Японии в Китае, поэтому арест Кито повлиял на дальнейшую работу всей группы. Срочно нужна была информация если не из японских источников, то хотя бы перевод японской прессы. Замена Кито нашлась мгновенно и оказалась, к счастью, очень удачной.

В Шанхае Кито был знаком с японским журналистом из «Осака Асахи симбун» Одзаки Хоцуми. «Рамзай» же познакомился с ним при посредничестве Агнес Смедли, и произошло это на рубеже 1930–1931 годов. Встреча оказалась исключительно важна для Зорге, и он вспоминал потом: «Одзаки был моим самым главным соратником. Впервые я познакомился с ним через Смедли в Шанхае. Отношения между нами и с деловой, и с человеческой точек зрения были совершенно безупречными. Его информация была чрезвычайно надежной и наилучшей из той, которую я получал из японских кругов. С ним у меня быстро завязались дружеские отношения. Поэтому, как только я прибыл в Японию, прежде всего принял меры к тому, чтобы установить связь с ним. Он покинул Шанхай в 1932 году, и это была серьезная потеря для нашей группы. Он явно имел тесные связи с Китайской коммунистической партией, но я в то время почти не знал об этом, нет, фактически ничего не знал… Одзаки был моим учителем, а область изучения была очень широкой. Он разъяснил мне маньчжурскую политику Японии в последние несколько лет и ее планы на будущее…»[216]

Одзаки Хоцуми родился 1 мая 1901 года в Токио в семье журналиста и вырос на Тайване – тогдашней японской колонии, где его отец работал журналистом в местной газете. Блестящее знание китайского языка, китайских обычаев и реалий предопределило дальнейшую специализацию Хоцуми как журналиста-синолога. В Японию он вернулся лишь в 1919 году, а в 1925-м получил самое престижное в Японии образование, окончив юридический факультет Токийского императорского университета – «кузницу кадров» японских премьер-министров и членов правительства. Как было модно в те годы среди японского студенчества, Одзаки примкнул к левому обществу «Синдзинкай», участвовал в семинаре по изучению работы Николая Бухарина «Теория исторического материализма», но, в отличие от большинства своих однокашников, не забыл о своих увлечениях и после окончания университета. В 1926 году он получил степень доктора юриспруденции и нашел место в авторитетной газете «Токио Асахи», вступил, хотя и ненадолго и под псевдонимом Кусано Кэндзи, в профсоюз, связанный с японской компартией. Когда Одзаки переехал в 1928 году в Осаку, он чуть было не вступил в КПЯ по приглашению своего одноклассника, но одумался. Одноклассник в том же году погиб во время массовых преследований коммунистов в Японии, а Одзаки, специализировавшийся на китайских вопросах, в декабре уехал корреспондентом в Шанхай.

В Китае молодой журналист быстро нашел единомышленников среди коллег, увлекающихся марксизмом, и провел семинар все по той же бухаринской книге. Результатом стало знакомство с одним из переводчиков «Капитала» на китайский Ван Сюэвенем и с тайваньцем Ян Люсинем. Оба оказались членами КПК и вскоре основали в Шанхае «Японо-китайскую лигу борьбы» – очевидно, против японского, китайского и мирового империализма. Некоторые из знакомых Одзаки китайцев говорили на японском, сам он нанял учителя (тоже связанного с левыми), чтобы обновить знания китайского, некоторые говорили и на английском. Знание европейских языков было необходимо местным левым для изучения коминтерновской литературы, которой торговал магазин «Цайтгайст», принадлежавший немке, приехавшей в Китай с гражданским мужем-китайцем, Ирене Вайтемайер (Ирине Германовне Петрашевской – сотруднице ИККИ и в будущем агенту ГРУ).

Ирина Германовна, в свою очередь, оказалась знакома с Урсулой Гамбургер и Агнес Смедли. Их встреча с Одзаки и дальнейший выход на Зорге, таким образом, становились лишь вопросом времени. Японский журналист был одновременно шокирован и очарован смелостью, раскованностью и талантом американской коллеги и, несмотря на то, что Агнес в то время жила в гражданском браке с неким «китайским товарищем», тесно общалась с Зорге, ее отношения с Хоцуми стали чрезвычайно близкими[217]. Уже позже, в 1934 году в Токио вышел перевод книги Смедли «Дочь Земли», выполненный Сирикава Дзиро – это был псевдоним влюбленного в Агнес Одзаки. Под этим именем и под псевдонимом «У Цзоси» (китайское чтение его настоящей фамилии) он выпускал и собственные произведения, посвященные Китаю.

Смедли тоже почувствовала симпатию к журналисту с докторской степенью юриста, искренне интересующемуся Китаем и любящему его. Симпатия быстро переросла в более глубокое чувство, и когда уже в 1947 году Агнес узнала о гибели Одзаки в Японии, то призналась подруге, что японский журналист был для нее «фактически мужем»[218]. Одзаки Хоцуми не знал Зорге, да, строго говоря, даже когда узнал, еще несколько лет был убежден, что общается с американским журналистом Джонсоном. А вот Зорге, только что потерявший Каваи, вышел на Одзаки как охотник на дичь. Он искал нового агента-японца и обратился за помощью к Смедли, и Агнес снова не подвела. Очень быстро «Рамзай» оценил возможности и интеллектуальный уровень нового знакомого, которому в переписке присвоил псевдоним «№ 6», и искренне зауважал его.

Поистине удивительно, сколько успел сделать Одзаки для «Рамзая» в очень короткий период времени (от знакомства с Зорге до возвращения в Японию «№ 6» прошло лишь четыре месяца и девять дней): «Всего с 21 сентября 1931 г. по 1 февраля 1932 г. на основе информации, полученной от Одзаки, было отправлено 20 телеграмм, из них 11 – по данным военного атташе Японии в Шанхае (десять из них были доложены высшему военному руководству страны). Всего же было доложено 12 телеграмм. Остальные не