Мариэтта - Анна Георгиевна Герасимова

Потом я сопровождала ее в издательство. Для 2-го издания «Жизнеописания М.Б.» она вставила несколько страниц в текст. И в 1988 году приезжала читать лекции по приглашению Э.Н. Рахлиной. У меня был единственный выходной – четверг – и на белой рахлинской «Волге» мы ее встречали на вокзале. Потом, после первой триумфальной лекции в б. Педагогическом музее, рядом с б. 1-й гимназией (моя мама даже вспрыгнула к трибуне от восторга), ездили в Белую церковь, заезжали в Пархомовку – Киркевич хотел показать Покровскую церковь и Н. Рериха… так что вместо трех лекций получилось только полторы к огорчению собравшейся публики. А последний приезд в 2016-м уже зафиксирован в сети…

Ольга Ревзина

Я училась с Мариэттой и Сашей Чудаковыми в университете. Мы были на разных курсах, в разных семинарах, и никаких общих дел у нас не было. Основанное на взаимной симпатии, наше общение было совершенно частным. Я видела и вижу их всегда зрительно. Вот бассейн на Ленгоре, жарко, 11 часов вечера. Мариэтта и Саша только что победили в соревнованиях (они замечательно плавали), их поздравляют, и между прочим они сообщают, что едва ли не в этот день поженились. Вот я у них дома, совсем недавно родилась маленькая Маша – звучит имя Маня. Вот Мариэтта делает совершенно феерический доклад о разговорной речи на одной из семиотических школ в Кяэрику, невыносимо смешной по форме и очень глубокий по содержащимся в нем прозрениям. Я много раз хотела сослаться на этот доклад и лишь недавно узнала, что она его никогда не публиковала. Как-то некогда было, беспечно сказала Мариэтта. И – многие встречи у меня на кухне. Не могу здесь их все перечислять. У Мариэтты с юношеских лет была эта главная мысль – о России, ее прошлом и будущем. В 60–70-е многие наши знакомые начали уезжать. Мы пересеклись на пороге одного издательства. «Знаешь, – сказала Мариэтта, – но мы должны остаться. Это наша земля и наша культура». Саша всегда летал по лестницам. Был июнь, конец сессии, у лестницы в первом гуме мы и встретились. «Саша, – сказала я, – я прочитала “Ложится мгла на старые ступени”». – «Мы обязательно должны об этом поговорить». Не довелось… Года два уже <назад> через фейсбук Мариэтта позвала меня к себе: «Приезжай, так хочется встретиться». Не довелось…

Ирина Роскина

Сборник «Пятые Тыняновские чтения» заканчивается двумя некрологами. Второй о Лидии Яковлевне Гинзбург – подписан инициалами М.Ч. Его автор Мариэтта Чудакова, а подписано только инициалами, потому что предыдущий некролог – моей маме подписан ее мужем А. Чудаковым – не хотели два раза подряд ставить одну фамилию. Конечно, это случайное совпадение, что Лидия Яковлевна и моя мама умерли в один год, но то, что Чудаковы рядом друг с другом, очень закономерно. И прочитав два этих “in memoriam” подряд, мы увидим, какие общие взгляды были у Саши и Мариэтты, как оба они ценили внутреннюю человеческую свободу и независимость, и верили, что люди, этими качествами обладающие, способствуют приходу будущего свободного общества.

Не помню, какой именно был год, когда мы с мамой (я часто всюду за мамой увязывалась) были в ЦДЛ вместе с Татьяной Максимовной Литвиновой, с которой мама дружила, и впервые встретили Мариэтту. По-моему, 1966, то есть Маша Слоним уже поступила в МГУ, а мне конкурс в этом году предстоит, и я только об этом ужасе и думаю. Значит, маме еще нет сорока, мне двадцати, а Мариэтте тридцати, но она выглядит даже еще на меньше. Очень хорошенькая. Мне сказала, что можно обращаться к ней без отчества. Я иногда говорила с отчеством, а иногда без, как ей, так потом и ему.

А может быть, все-таки 1965, Мариэтта еще вынужденно подрабатывает репетиторством, а суд над Синявским и Даниэлем еще впереди.

Мариэтта – я помню, что это было в проходе – подошла к Татьяне Максимовне, которую уже хорошо знала, а та нас с ней познакомила в очень комплиментарных для Мариэтты словах: умная, тонкий знаток литературы. А Мариэтта сказала, что ей, конечно, прекрасно знакома фамилия моей мамы. И – очень удачно – не вылезла, как, бывало, бестактные люди, с цитированием обращенных к моей маме стихов Заболоцкого, а упомянула труды маминого отца А.И. Роскина о советской литературе, которые она и в то время уже хорошо знала, и в дальнейших работах обращалась к ним. Мало того, она дополнила, что ее муж Саша занимается Чеховым и любит работы о нем А.И. Роскина. Тут мама сразу пригласила Мариэтту в гости с мужем. Сразу договорились, когда они придут. Оба они нам обеим очень понравились, и сразу создалось впечатление, что они восходящие звезды (они и стали звездами) нашего литературоведения.

Они начали часто у нас бывать. В феврале 1969 года мама по какому-то поводу писала Н.Я. Берковскому «…Саша Чудаков (кажется, я Вас уже спрашивала, и Вы сказали, что не знаете его; но я уверена, еще узнаете, это чрезвычайно одаренный человек. Иногда он выступает в соавторстве со своей женой, Мариэттой Чудаковой, тоже великолепной молодой женщиной)». А потом в августе 1969: «Пишу Вам в 3 часа ночи – это совсем не мое время! От меня только что ушли Мариэтта и Саша Чудаковы. Семь часов мы с Мариэттой не умолкали; Саша больше молчал, смотрел книги. Какое счастье иметь друзей, беседовать с ними. Так нам было интересно, хорошо. Между прочим, Мариэтта спросила, удобно ли будет, если она напишет Вам, ей хочется Вас поблагодарить за тот отзыв, что я ей передала…».

Чудаковы позвали меня ехать с ними и их маленькой дочкой Машей на байдарках. Я испугалась неудобств походной жизни и отказалась. А дети Зиновия Самойловича Паперного поехали. Мама очень меня этим корила, страдая, что у Зямы Паперного дети умнее. Я тоже потом всю жизнь огорчалась, что упустила такую замечательную возможность самостоятельно дружить с Чудаковыми. Хотя они и потом по-прежнему готовы были со мной отдельно разговаривать: они и интересовались жизнью следующего поколения, и в них было сильно просветительство, они стремились наставлять молодых. В частности, они пытались объяснить мне, что каждый человек создает вокруг себя свой микроклимат, но не нужно жить в чужом микроклимате. У моей мамы, например, очень сильный микроклимат, но мне надо создавать свой.