М Стрешинский - Генерал Симоняк

- Болен, - объясняет. Да меня на мякине не проведешь, плохо воюет.

Георгий Павлович ради красного словца мог несколько преувеличить, сгустить краски. И всё же Симоняка обуяла злость на комдива, выпустившего из рук управление полками. На такого у Симоняка поднялась бы его суковатая палка.

На место смещенного Романов поставил Путилова.

- Грабите среди бела дня, - сказал Симоняк.

- Знаешь, Николай Павлович, так кулаки говорили, когда продотрядовцы потрошили у них ямы с зерном.

- Не приклеивай ярлыков... Мне с хорошими людьми расставаться жалко.

- Не сердись. Не вечно же Путилову в замах ходить. У орлов и то как бывает: оперился птенец, и родители дают ему добро на самостоятельный полет...

- Ну, кулака я тебе всё равно не прощу.

Покончив с делами в соседней дивизии, Романов снова завернул к Симоняку.

- Еще за кем-нибудь?

- За тобой, Николай Павлович. Вызывают на заседание Военного совета.

На окраине Красного Бора шофер резко затормозил. Впереди на дороге и вдоль нее рвались снаряды, клубился дым.

Симоняк вышел из машины, остановился у домика с разбитой крышей. Романов подошел к нему. Они молча наблюдали, как впереди взлетают темно-серые клубы земли и снега. Единственную дорогу в Красный Бор немцы не оставляли все эти дни в покое. Николаю Павловичу вспомнилось, что корреспондент фронтовой газеты, приехавший вчера в дивизию, рассказывал: В штабе армии говорят: прежде чем ехать к Симоняку, надо завещание написать. - Написали? - усмехнулся комдив. - У меня, собственно, завещать нечего. - А вам никак нельзя было отложить поездку? Взяли бы донесения... - От этого увольте. Вы бы сами, товарищ генерал, перестали газету уважать. - Пожалуй... Ну, коль вы такой отчаянный, записывайте... И комдив с полчаса рассказывал о боях за Красный Бор, о разгроме Голубой испанской дивизии. Окончив, предупредил: В полки вас сейчас не пущу. Может случиться, что и этот материал не попадет в газету. Отправляйтесь обратно. В добрый час.

Добрался ли фронтовой корреспондент до редакции, генерал не знал. Мог попасть под огневой налет, и тогда... Некому будет разбирать торопливые записи в измятом блокноте.

Обстрел несколько приутих, стали видны туманные контуры колпинских строений.

- Может, поедем? - сказал Романов.

- Выждем. Не к чему нам друг перед другом свою храбрость выказывать.

- На Военный совет не опоздать бы.

- А Военному совету мы какие нужны - живые или мертвые?

- Живые, - рассмеялся Романов.

- То-то. Или ты считаешь, что мне больше воевать не к чему. Стал Симоняк Героем Советского Союза, и на этом его биография может оборваться?

О присвоении звания Героя Симоняк узнал здесь, в Красном Бору. Поздно ночью 10 февраля ему позвонил Георгий Павлович:

- Указ Верховного Совета ты слышал по радио?

- Нет.

Романов стал читать:

- ...Присвоить звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали Золотая Звезда: сержанту Лапшову Ивану Антоновичу... Знакомая фамилия? Слушай дальше: Красноармейцу Молодцову Дмитрию Семеновичу... Младшему сержанту Пирогову Тимофею Ефимовичу... Их, видимо, тоже знаешь. И вот еще: Генерал-майору Симоняку Николаю Павловичу. И этот тебе, должно быть, знаком.

Герой Советского Союза... - подумал Симоняк. Он ведь не закрывал грудью амбразуру дзота, подобно Дмитрию Молодцову, не косил в неравной схватке, как Иван Лапшов и Тимофей Пирогов, гитлеровцев... Заслужил ли он?

Но такой вопрос не вставал ни перед командармом Духановым, когда он подписывал наградной лист, ни перед Говоровым и членами Военного совета фронта. Его геройство проявилось в смелости мысли, в храбрости ума. Симоняк не приостановил движения полков, когда немецкое командование угрожало отрезать их от берега, окружить. Неколебимая уверенность в успехе пронизывала каждое его решение, а его твердая воля прокладывала дорогу к победе...

Но сам Герой судил скромно. Он делал то, что, по его убеждению, следовало делать и на что он был способен. Бывал там, где нужно бывать, смелостью своей не козырял - не любил он показной храбрости, которая порой выглядит красиво, а к добру не приводит...

Немецкие артиллеристы перенесли огонь вправо, дорогу обстреливали лишь отдельные орудия.

- Теперь поехали, - кивнул шоферу Симоняк. - Нажимай, Михайло.

Машина, пролетев на полной скорости через открытое место, въехала в Колпино. Шофер, не сбавляя газ, направился к штабу армии.

В просторной комнате, где должно было происходить заседание Военного совета, собрались командиры дивизий и бригад. У продолговатого стола сидели Борщев, Сенкевич, Путилов, Потехин... Начальник оперативного отдела Щеглов вешал на стену крупно вычерченную схему.

Тут что-то затевается серьезное, - подумал Симоняк. - Куда же нас теперь бросят?

10

От взрыва танк подпрыгнул, накренился. Зверев больно ударился головой о броню. Застрявший танк был хорошей мишенью для немцев. Пушку свернуло набок, рация не действовала. Командир машины отправил радиста к своим, но минуло уже с час, на выручку никто не приходил... А немцы подбирались всё ближе.

В танке их было трое: капитан Зверев, командир экипажа - лейтенант и механик-водитель. Лейтенанта звали Петром, а водителя Сашкой. Фамилий их комбат не знал и лиц не разглядел. Свела их фронтовая судьба глубокой ночью.

Зверев был на командном пункте полка, когда немцы начали контратаку. Услышал нарастающую стрельбу и вопросительно посмотрел на Кожевникова. Каждая жилка на совсем еще юношеском лице комбата выдавала нетерпение.

- Беги, - сказал комполка.

Зверев поспел в самый раз. Немцев удалось отбросить...

Решив уточнить обстановку, Зверев залез в танк и выехал на окраину деревни Чернышево. Они оказались под самым носом у противника. Началась страшная пальба.

- Разворачивайся, - приказал лейтенант.

Танк повернул и застрял, продавив бревенчатый мостик через канаву.

В Сибири я жил, - подумал Зверев, - слышал волчий вой. Жуть брала. Но что это по сравнению со свистом снарядов и воем мин...

- Русс, сдавайся! - донеслось в танк.

Лейтенант стрелял наугад в темноту.

Более трех часов Зверев вместе с членами экипажа отбивал атаки, приоткроет верхний люк и метнет гранату в подползших фашистов. Один из бросков окончился не совсем удачно: в высунутую руку впилась пуля. Было похоже, что развязка близка. Немцы подложили заряд под танк и взорвали. В машину проник едкий дым, запахло гарью.

- Что будем делать, Петр?

- Танкисты живыми не сдаются, - сказал лейтенант.

- Ну, и гвардейская пехота тоже.

11

Полковник Щеглов был отменным ходоком и незаменимым спутником. Его веселый говор не утихал ни на минуту. Симоняку это нравилось, - он любил шутку.