Самуил Маршак - В начале жизни

***

В поезде я почти не отходил от окна. Северные леса сменились полями и перелесками средней России, и на меня пахнуло знакомыми с детства местами.

Поезд неутомимо бежал из осени в лето. В белом каменном Севастополе меня впервые ослепили южное солнце и дробящая его лучи морская синь. Еще несколько часов на пароходе - настоящем, морском, с двумя палубами, сверкающими свежей краской и медью, - и вот уже перед нами Ялта: полукруг набережной, многоярусный город, взбирающийся вверх по склонам гор, ржавые кудри виноградников и кипарисы, похожие на монахов, закутанных с ног до головы в темные плащи.

Объявляя о своем прибытии сиплым, нестерпимо-пронзительным гудком, пароход замедлил бег и, весь дрожа, стал боком-боком подбираться к молу. Винты его вспарывали морскую гладь, как бы выворачивая ее наизнанку. Теперь вместо переливчатой синевы между бортом и молом клубилась рваная, белая, шумная пена, блещущая на солнце цветными искрами.

В пестрой толпе приезжих сошел я по трапу на пристань и зашагал со своим легким багажом сначала по набережной, а потом по каменистой улице, идущей вверх. Все здесь было ново, неожиданно, - словно я не в настоящем городе, жилом, серьезном, деловитом, а где-то среди театральных декораций, праздничных, но временных. Так непохожи были на все, что я до сих пор видел, эти кружевные железные ограды, увитые плющом, уже забрызганным багряной краской осени, белые дачи с широкими балконами, нарядные сады с плотной, словно металлической, листвой лавров и длинными кистями лиловых глициний.

Вот наконец и дача Ширяева на углу Морской и Аутской.

Осторожно открыв железную калитку, я оказываюсь перед домом, сложенным из дикого камня, на площадке, окаймленной аккуратно подстриженным густым кустарником с мелкими жесткими листочками.

Поднимаюсь наверх, и на пороге меня встречает молодая женщина, легкая, энергичная, с гладко причесанными и все же пушистыми темно-каштановыми волосами. Лицо у нее как будто строгое, но губы чуть тронуты милой, приветливой улыбкой, и та же улыбка светится в глубине серо-зеленоватых - в темных ресницах - глаз.

Так вот она какая - Екатерина Павловна! В ней нет ничего кокетливого, нарочитого, дамского. И все-таки она кажется очень изящной, даже нарядной, несмотря на простоту ее платья и прически.

Пожав мою руку своей небольшой, крепкой рукой, она ведет меня в дом, весь пронизанный солнцем, морским ветром и сухим ароматом южного сада. Я иду за ней, еще не догадываясь, что эти несколько шагов ведут меня не только из комнаты в комнату, но и в другую пору моей жизни - из отрочества в юность.

Здесь, в горьковской семье, в этом морском городе, довелось мне встретить годы, предчувствием которых были овеяны знакомые нам издавна широкие строчки стихов:

"Над седой равниной моря ветер тучи собирает..."

Сюда вскоре после заключения в Петропавловской крепости приехал и сам Горький, заметно похудевший и от этого казавшийся еще выше ростом. В тюрьме он оброс короткой и жесткой рыжеватой бородой и стал чем-то похож на северного капитана-помора.

Да и весь горьковский дом напоминал в это время корабль, который еще стоит на приколе, но вздрагивает от каждой волны и все выше поднимается с нарастанием прилива.

Шел девятьсот пятый год - преддверье новой исторической поры, преддверье моей молодости.

Примечания

Впервые в журнале "Новый мир", 1960, н. 1 и 2.

Замысел большого произведения о своих детских и отроческих годах вынашивался Маршаком в течение многих лет.

Тема воспоминаний о детстве была близка писателю - одному из зачинателей советской детской литературы. В дорогих сердцу воспоминаниях Маршак как бы проверял свои наблюдения над жизнью ребенка, свое знание его внутреннего мира, психологии.

В самом начале творческого пути, когда еще не определились четко основные творческие интересы молодого литератора, - в 1911 году - Маршак напечатал два рассказа, темой которых послужили воспоминания об отроческих годах, проведенных в Острогожске - родном городе поэта. В рассказе "Полузабытое" ("Всеобщая иллюстрация", н. 14-15, 10 апреля 1911 г.) был изображен мальчик-горбун, товарищ детства; в другом рассказе - "География" ("Всеобщий ежемесячник", 1911, н. 3) - дан остросатирический портрет учителя географии острогожской гимназии Павла Павловича Селивановского.

Тот же мальчик-горбун появился на страницах рассказа, написанного Маршаком приблизительно в 1930 году; а учитель географии Павел Павлович предстал перед читателем в рассказе "Второгодник Баландин", созданном в то же время. Оба рассказа вместе с двумя другими ("Война трех дворов" и "Шура Ястребова") вошли в цикл рассказов, о детстве, задуманный в эти годы писателем.

Другие замыслы со временем оттеснили на второй план эту работу. В письме от 29 апреля 1940 года к острогожскому знакомому - однокашнику по гимназии - Г. Н. Яковлеву поэт признавался: "Я отлично помню Острогожск, хоть и уехал из него мальчиком. С Острогожском связано у меня очень много милых воспоминаний - о школьных товарищах, о некоторых учителях... Когда-нибудь, надеюсь, скоро, я напишу об этих далеких годах и тогда непременно пришлю Вам свои воспоминания". Но этому не суждено было сбыться вскоре: начавшаяся война нарушила многие планы поэта. Только через десять лет он возвратился к старому замыслу.

В 1951 году Маршак задумал создать автобиографическую повесть в стихах (о планах создания такой повести он писал в "Литературной газете" от 5 января 1952 года). Но со временем план меняется; вместо повести поэт пишет цикл стихотворений о своих отроческих годах, который под названием "Времена и люди (Из книги "Начало века")" печатает в декабрьском номере журнала "Новый мир" за 1954 год; в цикл вошли стихи "Владимир Стасов", "Начало века", "Молодой Горький", "Шаляпин", "Ялта" (см. т. 5 наст. изд.).

Опубликовав цикл стихов "Времена и люди", Маршак не отказался от старого замысла, большого произведения о своем детстве. Теперь работа идет над повестью в прозе; она активизируется в 1956-1957 годах в связи с подготовкой четырехтомного собрания сочинений поэта, в четвертый том которого по плану издания должна была войти новая повесть. Уже в октябре 1957 года Маршак сообщил острогожским пионерам, что он закончил "первую часть автобиографической повести". Однако на окончательную отделку повести понадобилось еще два года, и лишь в августе 1959 года Маршак, наконец удовлетворенный результатами работы, передает рукопись повести в журнал "Новый мир".

В 1959 году в двухтомнике автобиографий советских писателей Маршак поместил несколько фрагментов из повести (текст публикации несколько отличается от журнального текста). В публикацию вошел также отрывок, впоследствии не включенный в повесть (см. кн.: "Советские писатели. Автобиографии в 2-х частях", ч. 2, Гослитиздат, М. 1959, стр. 43-44).