Адмирал Колчак. Драма Верховного правителя - Владимир Геннадьевич Хандорин

у противника, в чем они не расходились с лидерами партии. В 1919 году один из последних, В.А. Маклаков, говорил в Париже: «Надо взять все, что есть справедливого у большевиков, и предложить это самим (выделено мной. – В. Х.)»[339], подобно тому, как это делали сами большевики, заимствовавшие в своем Декрете о земле элементы эсеровской программы.

С этим соглашались и непартийные либеральные газеты более левого направления. Так, томская «Сибирская жизнь», говоря об «обаянии» большевистской пропаганды в народных массах, писала: «Этому обаянию надо противопоставить нечто равноценное»[340]. К сожалению, эти трезвые мысли не подкреплялись реальными делами: в коренных вопросах русской жизни ограничились по большей части заявлениями программно-декларативного порядка, откладывая их практическое решение до будущего Национального собрания, оно казалось второстепенным перед лицом главной объединяющей цели – военного разгрома большевиков, в полном соответствии со словами самого А.В. Колчака: «Полное уничтожение военной живой силы противника – по отношению к таковой основной задаче все остальное должно получить характер служебный». Подхватывая его мысль, «Сибирская речь» писала: «И лишь там, в Москве, заколов дракона, можно будет думать о длительных задачах национального и государственного существования», когда наступит «новый Московский период собирания России воедино»[341].

Более детальную политическую программу партии на ближайшее будущее определяла резолюция конференции по тактическому вопросу от 26 мая 1919 года. По вопросу об устройстве центральной власти она сводилась к следующим тезисам: 1) подтверждение верности идеям демократии, надклассового правового государства и социальной справедливости; 2) временный (до полной победы над большевиками) и ограниченный законом характер диктатуры Верховного правителя; 3) разграничение функций гражданских и военных властей с приоритетом гражданской в отношении административных вопросов; 4) созыв после победы над большевиками «Всероссийского Национального собрания с учредительными функциями»; 5) поддержка «исключительных мероприятий» власти в условиях военного времени; 6) ответственность министров перед Верховным правителем; 7) формирование совещательного органа при Верховном правителе из представителей общественности по назначению и без особых привилегий для его членов (это было еще до издания грамоты о выборах в Государственное земское совещание); 8) улучшение условий быта госслужащих[342].

Своим девизом кадеты провозгласили «национальное восстановление России при помощи новой, по существу и духу всероссийской, внепартийной, внеклассовой власти Верховного правителя»[343]. У многих это создавало иллюзии о чисто «деловом» характере их деятельности во власти, но, как уже говорилось, в реальности кадеты, оказавшись ведущей силой в белых правительствах, проявили все то же тяготение к навязыванию собственной идеологии.

Отдельные органы кадетской прессы стремились превзойти самого Колчака в стремлении к диктатуре (в этой связи их иронически называли «большими католиками, чем папа Римский»). Когда в апреле 1919 года правительство выдвинуло проект временного законосовещательного органа – Государственного совета, «Сибирская речь» заявила о нежелательности любого выборного госучреждения до полной победы над большевиками. Екатеринбургские «Отечественные ведомости» требовали на «переходный период» диктатуры сверху донизу, вплоть до назначения членов земств, на что даже Колчак не пошел.

Кадеты имели мужество признать демократизм партии в 1917 году «роковой ошибкой», поскольку «законодательное творчество и словесные убеждения действуют в порядке мирного времени, а во время войны, революции и государственного переворота волеизъявления государственной власти достигают своей цели применением силы и требуют для своей защиты меч»[344].

Изменившееся отношение к демократии требовало теоретических обоснований. Независимо от знаменитого немецкого социолога Макса Вебера, высказавшего мысль о неизбежном отрыве демократии от народа, иркутский кадетский «Свободный край» писал: «Избранники народа, ставшие на верхах государственного и общественного устройства… станут снова обособленным классом»[345]. Кроме того, утверждала газета, никакая демократия не в состоянии разрешить полностью противоречия между классами, между работниками умственного и физического труда.

Кадетские лидеры взяли на себя роль политических консультантов колчаковского правительства по всем вопросам. Перекличка резолюций кадетских конференций и выступлений кадетских деятелей с заявлениями А.В. Колчака и официальными декларациями его правительства позволила утверждать, что «по взглядам Колчак был очень близок к правому и доминирующему крылу кадетов в Сибири»[346]. Их идейным кредо в эпоху Гражданской войны стал постоянно акцентируемый приоритет воссоздания общероссийской государственности над демократией и партийно-классовыми интересами: «Нельзя говорить… о защите интересов того или другого отдельного класса, раз не обеспечено самое бытие необходимой совокупности классов, то есть государства»[347]. Но этот тезис был скорее декларативным, т. к. без урегулирования противоречий между классами государственное объединение очевидно состояться не могло.

Кадеты и примыкавшие к ним либералы вели активную общественную деятельность в поддержку диктатуры. Среди них выделялась профессура. Выше назывались ее представители, непосредственно участвовавшие в правительстве А.В. Колчака. Кроме того, профессор Томского университета Э.В. Диль работал в следственной комиссии по делу об убийстве царской семьи, а также стал инициатором и организатором движения скаутов в Сибири. Профессор Томского университета Б.П. Иванов был в числе организаторов религиозных добровольческих «дружин Святого Креста» в колчаковской армии. Профессор Томского технологического института кадет А.В. Лаврский при Колчаке был председателем Томской городской думы. Постоянно и активно выступал на страницах газеты «Сибирская жизнь» в защиту режима Колчака профессор Томского университета И.И. Аносов. В годовщину Московского университета 25 января 1919 года являвшиеся его выпускниками томские профессора выступили с обращением к ректорам университетов союзных стран Европы и Америки, в котором содержался призыв к «защите культуры, ныне вандалически истребляемой в частях России, находящихся под властью коммунистов-большевиков» и к «помощи гибнущему под властью большевиков русскому народу»[348]. Под документом, в частности, подписался ректор Томского университета профессор А.П. Поспелов. В политической деятельности на стороне Колчака активно участвовали и профессора Сибирского института сельского хозяйства и промышленности в Омске – директор института, бывший профессор Петроградских высших женских (Бестужевских) курсов сенатор В.Т. Шевяков, Д.В. Алексеев, С.М. Кочергин, Н.И. Никифоров, член Государственного экономического совещания П.П. Маслов, активный деятель колчаковского пропагандистского ведомства А.Ф. Оссендовский, Н.Я. Новомбергский; из профессоров Иркутского университета – В.Н. Охоцимский.

Позиции сибирских кадетов разделяло и высшее руководство кадетской партии. В письме «патриарху» партии И.И. Петрункевичу ее лидер П.Н. Милюков 2 октября 1919 года писал о необходимости безоговорочно поддерживать диктатуру Колчака и Деникина – «этот свершившийся факт, полезный и благодетельный для России», и выступал «против формального ограничения фактического диктатора какой-либо коллективной волей, пока его дело не сделано»[349]. 2-й параграф резолюции июльского (1919 года) совещания ЦК партии в Екатеринодаре гласил: «В отношении общенациональной платформы признать руководящими начала, провозглашенные в декларациях Верховного правителя адмирала Колчака и генерала Деникина». Кадетский ЦК объявлял недопустимой «безответственную критику» их, считая, что она будет лишь на руку врагу. В унисон сибирским коллегам ЦК подчеркивал, что «не может быть возврата к системе управления Временного правительства Львова и Керенского, представлявшей собою бессилие и преклонение власти перед революцией». Особо отмечалась необходимость борьбы против «большевизма слева и справа»; под последним разумелся произвол отдельных полевых командиров и казачьих атаманов. Безоговорочно признавалась необходимость единоличной диктатуры в обстановке Гражданской войны, тактики блокирования по отношению к умеренным политическим группировкам слева и справа и бескомпромиссной