Елизавета Федоровна - Дмитрий Борисович Гришин

Императорское Высочество Великая Княгиня Елизавета Федоровна, – сообщала специально созданная в этой связи структура, – входя в нужды беднейшего населения Москвы и Московской губернии, изволила в 1898 году основать под своим Августейшим председательством Общество помощи погорельцам Москвы и Московской губернии… Почти во всех районах при отзывчивом участии местного населения удалось учредить свои отделы, в организации коих всегда принимали участие выдающиеся лица уезда и пользующиеся в уезде известным положением». Пострадавшим выдавались деньги, одежда, орудия труда, стройматериалы.

Для большинства москвичей, тех, кого судьба оберегала от тяжелых невзгод, деятельность Елизаветы Федоровны долгое время оставалась малоизвестной. Из газет можно было узнать об открытии новых зданий для убежищ и приютов, о закладке и освящении при них храмов, о благотворительных акциях в пользу нуждающихся. Периодически, с целью привлечения новых людей, издавались отчеты о работе Елизаветинских учреждений, но собственная роль их попечительницы и покровительницы, как правило, была в тени. Великая княгиня не стремилась ни к славе, ни к популярности, она не жаждала рукоплесканий и не искала чьего-то одобрения. Ее милосердие шло от искренних порывов души, соответствуя тому, что сказано в Писании: «Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небесного. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди… Чтобы милостыня твоя была в тайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6. 1.2.4). Так поступал и ее супруг, так будет поступать и ее сестра, императрица Александра. Конечно, в их положении, когда следовало постоянно находиться на виду, это было трудно. Но если имелась хоть малейшая возможность избежать публичности, Елизавета Федоровна пользовалась ею с радостью. Однажды, получив приглашение на собрание Красного Креста и понимая, что к ее работе оно не имеет прямого отношения, Великая княгиня обратилась к императрице Марии Федоровне с вопросом: «Должна я поехать или нет?.. Ты же знаешь, я ни при каких обстоятельствах не люблю вылезать вперед».

Нахождение впереди становилось неизбежным, когда речь шла о массовых мероприятиях с целью получения дополнительных средств. К ним относились уже известные нам благотворительные базары, где присутствие Августейших устроителей являлось еще и лучшей «рекламой», сюда же следовало отнести и красочные праздники цветов, подаренные москвичам в 1901 году. По форме идея не была новинкой – фестиваль цветов с выездом декорированных экипажей и «битвой букетов» регулярно проходил в Ницце с 1876 года. Однако, перенеся столь феерическое действие в Москву, Великокняжеская чета вложила в него иной смысл – красота на службе милосердия.

Для первого цветочного праздника выбрали День Святой Троицы, когда зеленью и цветами украшаются храмы и жилища. 20 мая 1901 года в четыре часа пополудни на дорожку бегового ипподрома выехала вереница экипажей, причудливо убранных гирляндами и букетами. Открывала процессию карета, представленная Великим князем Сергеем Александровичем, – вся в ландышах и белых лилиях. За ней в собственном экипаже, украшенном розами, лилиями, незабудками и голубыми лентами, ехала Великая княгиня Елизавета Федоровна. Третьим следовал «детский шарабанчик», запряженный пони и обвитый сиренью. Стоявшая в нем маленькая девочка ловко бросала в публику букеты, и восторженные зрители отвечали ей тем же. Одна за другой проезжали кареты, напоминающие нарядные клумбы, – их упряжь, оглобли и даже спицы колес сплошь покрывали цветы. Затем началась цветочная «битва», когда все участники праздника принялись осыпать друг друга букетами. Зрелище получилось фантастическим и завершилось награждением лучших экипажей, заодно подсчетом вырученных средств, предназначенных для благотворительных целей.

Эстетическая составляющая в трудах Елизаветы Федоровны проявлялась по-разному, но неизменно присутствовала в них, становясь заметной чертой новой культуры благотворения. Понятно, что в первую очередь это наблюдалось во всем, что принято относить к творчеству. Изобразительное искусство, музыка, театр – они содержали огромный потенциал, скрывая уникальные возможности и мощные силы, способные преображать людей. Лучших союзников милосердию нельзя было и придумать. Вот только сами они порой нуждались в защите, поддержке и помощи. Великокняжеская чета оказалась в авангарде и здесь.

Пожалуй, нигде личность Сергея Александровича не проявилась так ярко и многогранно, как в отношении к искусству. Будучи человеком высокой культуры, не лишенный творческих способностей и обладающий тонким вкусом, он с огромным удовольствием погружался в тот мир, где царили гармония, красота и совершенство. Со временем, поняв, сколь огромна преобразовательная сила искусства, Великий князь охотно соединил увлечение со службой и всегда с готовностью откликался на соответствующие запросы общества.

Нередко в генерал-губернаторском доме проводились музыкальные вечера, где помимо любителей могли выступать профессионалы. Среди таковых Великий князь особо выделял талант Леонида Собинова и Федора Шаляпина. Первый – сенсационное открытие Москвы. С 1897 года он блистал в Большом театре, поступив туда сразу по окончании музыкального училища. Второй воцарился на той же сцене двумя годами позднее, но его имя уже было известно в обеих столицах, а для москвичей (после громких успехов Ф. И. Шаляпина в частной опере С. И. Мамонтова) стало одной из главных тем в разговорах о театре. Именно их, величайших русских певцов, Сергей Александрович пригласит к себе для выступления перед Императорской четой 22 апреля 1900 года.

Выдающийся тенор Л. В. Собинов вообще очень нравился Великому князю и Великой княгине. Дивный голос, восхитительная игра! Словом, настоящий бриллиант! Немаловажное значение имела и общественная деятельность певца – он состоял действительным членом патронируемого генерал-губернатором актерского общества, принимал участие в благотворительных вечерах и в итоге снискал в лице Сергея Александровича сильного покровителя. Вскоре это спасло артиста от серьезных неприятностей. Случилось так, что после очередного ужина в Художественном клубе Собинов разговорился на политические темы. Посетовал на положение народа, покритиковал деятельность властей. Непременные «доброжелатели» тут же сообщили «куда следует», информация быстро дошла до обер-полицмейстера, а тот доложил ее генерал-губернатору. Великий князь растерялся – стоит ли придавать значение одиночному всплеску эмоций? Да и кто не скажет лишнего за бутылкой вина? Впрочем, наказать артиста, конечно, следовало, и Сергей Александрович выбрал для этого моральное средство – Великой княгине Елизавете он временно запретил при встрече с провинившимся всякие разговоры. Быстро поняв свою оплошность, Собинов раскаялся и тем самым восстановил пошатнувшийся авторитет.

Тонко чувствующий красоту во всех ее проявлениях, Великий князь понимал как одно из высочайших искусств духовную музыку, неизменно ценя ее мастерское исполнение. В частности, ему очень нравился знаменитый московский Синодальный хор, слушать который Сергею Александровичу и Елизавете Федоровне доводилось не только на богослужениях. Прославленный коллектив и его руководитель, регент Василий Орлов, будут не раз участвовать в концертах, организуемых генерал-губернатором с благотворительной целью, а в апреле 1900 года им будет оказана высокая честь выступления перед гостившим у Великого князя Государем. После знаменующих наступившую Пасху праздничных песнопений по желанию