Мадам Поммери. Первая леди шампанского брют - Ребекка Розенберг

– Простите, генерал, – возражаю я. – Я побежала за доктором, но, когда мы вернулись, вы уже ушли.

– Вот именно эту историю рассказал этим утром доктор Дюбуа, когда мы арестовали его и восьмерку других так называемых «вольных стрелков», включая вашего сына и помощника по винодельне. Они прятались в вашем каретном сарае.

У меня сжимается сердце. Значит, они добрались до дома?

– Не может этого быть. Они не вернулись домой с войны.

– Жалкая ложь! – фыркает генерал. – Вы знали, что ваш сын дома. И вы знали, что доктор Дюбуа главный у «вольных стрелков». – Он небрежно машет пальцами адъютанту. – Бумагу и чернила.

Генерал двигает их ко мне.

– Я хочу видеть имена, мадам. Имена всех «вольных стрелков», которые подожгли казармы.

Я медленно отодвигаю от себя бумагу и гляжу прямо ему в глаза.

– Я ничего не знаю про поджог. Но могу вам сказать, что доктор Дюбуа в этом не участвовал. Он пошел со мной, чтобы помочь вам. – Тут мне приходит в голову совсем другая мысль. – А вы не задумывались над тем, почему месье Вольф решил именно вчера вечером показать вам мое хранилище вина? Пожалуй, вам стоит спросить его об этом.

Генерал морщит свой широкий лоб.

– Вольф немец. Он никогда не предаст свое отечество. – Его глаза обводят от угла до угла лепнину под потолком, и он приказывает адъютанту. – Найдите Рейнара Вольфа и приведите ко мне.

Адъютант отдает честь и выходит.

– Я должна увидеть моего сына, – говорю я, пытаясь унять дрожь в голосе.

– Он не в таком виде, чтобы показывать его матери. – Генерал качает головой. – Мои дознаватели постарались наказать тех, кто убил их товарищей.

– Пожалуйста, генерал. Я должна сказать сыну, что его жена и ребенок умерли. Он не знает этого.

– Пожалуй, ему лучше этого не знать. – Его лицо расслабляется, на нем видна усталость, но он расправляет плечи. – Вам следовало бы подумать о последствиях, прежде чем помогать «вольным стрелкам».

Набравшись смелости, я хватаю его руку и говорю от всего сердца:

– Генерал, я клянусь вам, что я никогда бы не стала участвовать в нападении на ваших солдат.

Мне казалось, что я растрогала его, когда он сжал мою руку. Но его пальцы больно сдавливают мои хрупкие пальцы. Я вскрикиваю и выдергиваю руку.

– Мадам Поммери, вы ошиблись, если решили, что я попадусь на ваши женские уловки. Король Вильгельм сделал ясные ставки в этой войне. Суверенитет моей земли Мекленбург-Шверин зависит от моих успехов на этом участке боевых действий.

– Пожалуйста, генерал Франц. – Мой голос дрожит. – Мне нужны мой сын и смотритель винодельни, чтобы делать шампанское. Без них я не справлюсь.

Он показывает на дверь и орет.

– Немедленно уйдите. Иначе я брошу вас в тюрьму к вашим заговорщикам.

– Да, генерал. – С убитым видом я пячусь из столовой. Я сокрушена, раздавлена. Луи и Анри дома, но в руках у захватчиков.

* * *

Напряженность все нарастает и нарастает. Каждую ночь наши «вольные стрелки» нападают на прусских солдат в темных переулках, стреляют с крыш по их пьяным застольям в «Биргартене», грабят их склады с провизией, одним словом, не дают им расслабиться.

Для контроля за ситуацией генерал Франц вводит каждый день все новые ограничения. Теперь с наступлением темноты граждане Реймса не должны выходить из дома. Всякий, кого задержат после комендантского часа, будет отправлен в тюрьму. Это становится проблемой для «вольных стрелков»; им нужно тайное убежище.

Я предлагаю доктору Анруа использовать Бют-Сен-Никез. Генерал больше никогда не сунется туда, а там много крайеров не пострадали от нанесенного ущерба.

Каждый вечер я прижимаю ухо к стене, отделяющей мою спальню от покоев генерала, и слушаю новости, чтобы потом поделиться ими с «вольными стрелками». Кажется, прусские и немецкие войска уже окружили Париж. Они отрезали поступление в город продовольствия и других припасов.

Нашу единственную искорку надежды мы получаем из смятой парижской газеты, которую передают из рук в руки «вольные стрелки». Леон Гамбетта, наш министр внутренних дел, вылетел из окруженного немцами Парижа на воздушном шаре. Он прилетел в долину Луары и создал пять армий численностью более половины миллиона солдат.

Мы с Луизой пришли в собор молиться об окончании войны. Передние скамьи занимают немецкие военные. Странно думать, что они молятся тому же Богу, что и мы. Как же Всевышний выберет победителя?

Мы сидим почти в самом конце. За спиной скрипят скамьи для коленопреклонения. Тут же на нас обрушивается удушающий запах гардении. Это мадам Шахерезада. Я не видела ее с самого первого дня оккупации – так она занята в «Альгамбре».

Внезапно она шепчет мне на ухо:

– Вечером в субботу «Альгамбра» празднует день рождения генерала Франца. Я открою бутылку абсента, который берегла для особых случаев.

Зачем она сообщает мне о том, как угостит врагов? Я собираюсь отмахнуться от нее, но она уже уходит из храма, покачивая лиловым турнюром.

До меня медленно доходит значение ее слов.

– Мамочка, это была мадам Шахерезада? – шепчет Луиза, когда мы раскрываем сборник гимнов.

– Это был ангел, доченька. – Я сжимаю ее руку. – Настоящий ангел.

После мессы я наношу визит к доктору Анруа и сообщаю эту информацию.

* * *

Рейнар Вольф, в клетчатых панталонах, легком сюртуке, сшитом на заказ, и галстуке «аскот» сидит, нога на ногу, на деревянном ящике и наблюдает, как я упаковываю партию шампанского.

– Что с вашей рукой? – спрашивает Вольф. – Вы ударились?

– Можно сказать и так. – Я пытаюсь что-то делать пострадавшей рукой, но она все еще болит.

– Что случилось? – Он вскакивает и осматривает ее.

– Генерал зол на меня за свое падение в крайерах.

Вольф медленно кивает, обдумывая мои слова.

– Упав, он выглядел слабым и не может этого простить.

– А вообще, зачем вы привели его туда? – спрашиваю я.

– У меня не было выбора. – Вольф неправильно кладет бутылку в ящик. – Генерал решил пойти за вами и потребовал, чтобы я отвел его.

– Вы неправильно делаете. – Я поправляю бутылку. – Кладите больше соломы.

Тогда он сам упаковывает бутылки в другой ящик и улыбается, когда я одобрительно киваю.

– Генерал очень интересуется вами, мадам Поммери. Он не привык к независимым женщинам, управляющим собственным делом. Вы завораживаете его.

– Это смешно. – Я поворачиваюсь к нему. – Что вы пытаетесь сказать? Говорите прямо.

– Я советую быть поласковей с генералом, и тогда вам будет легче жить. Будьте практичной, мадам Поммери. Война может продлиться долго, либо Франция может завтра стать еще одной немецкой землей.

До сих пор я молилась лишь о скором окончании войны, но вот