Иван Толмачев - В степях донских

Тогда командование 10-й армии решило заставить замолчать вражеских артиллеристов. Специальная ударная группа, в которую вошли кавалеристы и пулеметная команда, переправилась на правый берег Дона. Командовал этой группой Харитон Петушков.

Группа незаметно вышла к самой реке и притаилась, ожидая подходящего момента для переправы. Полил холодный дождь, но укрыться негде; купы раскидистых верб хотя и высокие, густые, но защищали плохо. Бойцы промокли до последней нитки, а нельзя не только развести костер, погреться, но и шевельнуться. Однако никто не жаловался, терпеливо ожидая подходящего момента для переправы.

Ночью дождь полил еще сильнее, и командир решил воспользоваться этим. Тихо, без шума отчалили лодки, паром и скрылись в глухой темени ночи. От частой, густой завесы дождя река шумела, и это скрадывало тихие всплески весел. Причалили к правому берегу незаметно. Белоказаки спокойно спали, выставив только полевые караулы да часовых у штабов: в такую темень, непогоду трудно даже предположить, чтобы кто решился пересечь широкий, многоводный Дон.

Выслав во все стороны разведчиков, мы осторожно двинулись вдоль берега. Высокие вербы росли прямо у самой воды, и это помогало бойцам оставаться незамеченными, но и мы почти ничего не видели в чаще верб. Шагая рядом, ведя коней в поводу, красноармейцы не замечали друг друга, а ведь где-то здесь должны находиться вражеские полевые заставы — в любую минуту можно напороться на них. И все-таки, как ни напрягали зрение, ни береглись, нарвались-таки на заставу. Шедшие впереди разведчики провалились в окоп, где стоял пулемет, но без расчета. Видимо не чувствуя опасности, пулеметчики перебрались в укрытие. Наши предположения подтвердились: обшарив все вокруг, бойцы обнаружили замаскированный шалаш из веток. Еще на подходе услышали заливистый храп: хлебнув самогонки,  казаки, понатащившие с хутора перин и одеял, улегшись поудобнее, заснули. Забили им в рот кляпы. Одного допросили о местонахождении штаба и батарей. Батареи, одну за другой, разыскали быстро (на нашей карте имелись, как оказалось, точные отметки их месторасположения), тихо убрали часовых, сняли замки. Пока одни бойцы топорами рубили ступицы в колесах, другие бросились в расположенные тут же землянки, где должны помещаться расчеты. Лишь в одной из них, на нарах, обмотав голову шинелью, спал пьяный офицер. Когда привели его в чувство, нехотя поднялся, сел на нары и уставился на незваных гостей мутным, безразличным взглядом. Потом вдруг захохотал:

— Ловко придумали, язви вашу тетку! Здорово! — Почесал бок, давя зевоту, уже недовольно добавил: — А теперь будя, марш отсюда! Спать хочу, — и лег на нары, приняв, видимо, все это за шутку.

Пришлось еще раз побеспокоить белогвардейца: подняли его, связали руки и отправили на берег Дона, к переправе.

Штаб тоже не пришлось искать долго. Он располагался в степном казачьем хуторе, в одном из больших домов. Еще издали заметили в нем огонек. Дом окружали со всеми предосторожностями и, без шума сняв часовых, ворвались в помещение.

— Руки вверх! — гаркнули разом на сидевшего за бумагами пожилого полковника. Он скорее возмущенно, чем испуганно поднял выцветшие, подслеповатые глаза с выпуклым пенсне, оглядел направленные на него и сидевших рядом штабных офицеров револьверы и винтовки. Наконец совершенно спокойно спросил:

— Что все это значит?

— Руки, руки поднимай! — повторил ему Петушков и сунул в лицо наган. Полковник вспылил:

— Довольно! Хватит шуток! Или я прикажу обезоружить и высечь! — Потом примирительно продолжал: — Я полковник Дукмасов. С кем имею честь говорить? По всему видно — вы из прибывшего корпуса кубанских казаков. Ждали, ждали вас, голубчики. Только к чему это дикое вступление?

И вдруг сжался в комок, бросил руку на кобуру револьвера, судорожно пытаясь вырвать его, но Петушков опередил — выстрелил в непослушного старика.

Офицеров обезоружили, связали и отправили к переправе, где ходил паром.

С рассветом, выполнив задачу, вернулись на берег. Сюда уже пригнали пленных, доставили несколько захваченных пушек, ящики со снарядами. В штабе Мамонтова, узнав о случившемся, подняли по всему фронту тревогу. Вспыхнула беспорядочная стрельба. К месту, где переправлялась группа Петушкова, бросились сотни три казаков, стреляя на ходу. Их сдерживали залегшие на берегу красноармейцы.

Переправив людей, коней, мы собирались погрузить на паром трофеи: пушки, пулеметы, снаряды. Однако загоревшийся вокруг бой помешал этому. Пришлось паром, нагруженный трофеями, затопить на середине Дона. А жаль, мы так нуждались в боеприпасах.

Части Донской белоказачьей армии несли огромные потери. 15 октября в районе Сарепты была разгромлена их южная группа.

Но и на этот раз Краснов и его приспешники не отказались от планов захвата Царицына. К местам боев атаман снова подтянул значительные силы и 16 октября занял Воропоново.

В районе Светлого Яра через Волгу переправился батальон белоказаков, чтобы нарушить сообщение Царицына по реке с Астраханью. На воропоново-царицынском направлении две конные и одна пехотная дивизии заняли населенные пункты Вертячий, Россошанский, Басаргино. И как только это произошло, командующий белоказачьей армией генерал Денисов сразу же отдал приказ другим частям немедленно начать наступление для развития успеха.

Огромные массы белых хлынули на Бекетовку, Сарепту, Чапурники, вышли к правому берегу реки Червленной, захватили хутора Иваново, Малые Чапурники.

Наши части, изматывая врага, медленно отходили к городу. Но командование 10-й армии и фронта вовсе не собиралось сдавать Царицын белоказакам. Штаб армии отправил далеко на север все переправочные средства: лодки, баржи, плоты, находившиеся в районе города. Каждый боец должен был осознать неумолимое требование командования: отстоять Царицын, разгромить озверелого врага. Командующий армией К. Е. Ворошилов предупредил начальника участка Н. Харченко,  комдива Мухоперца, командиров бригад Лобачева и Круглякова: с занимаемых позиций ни шагу назад.

К 15 октября наступательный порыв белых достиг наивысшего напряжения. Именно в этот день штаб армии получил сообщение о прорыве белоказаками фронта под Бекетовкой.

Вызвав к себе начальника формирования и обучения войск армии Николая Александровича Руднева, Ворошилов дает ему срочное задание: во что бы то ни стало восстановить положение. И Руднев спешит туда, где решается судьба Царицына. Он направляет на передний край всех, кто может носить оружие и стрелять из него: в бой идут работники штабов, красноармейцы из обозов, повара, раненые из полевого госпиталя.