Николай Новиков - У истоков великой музыки

 Мусоргскому повезло - он родился и десять лет прожил в сельце Кареве, стоявшем на холме, с которого были слышны звоны сразу трех церквей. С погостов Пошивкино и Жисцо звоны плыли по воде, приобретая особую, нежную окраску, а из Платичина через луга и лес доносились "сухопутные" приглушенные звуки.

 Один из старожилов этих мест Иосиф Петрович Ершов вспоминал:

 - Здесь переливались звоны трех церквей, и в I праздники мы слушали тройной благовест.

 "Благовест" у Даля - призыв колокольным звоном в церковь, а "благовестив" - возвещение блага, добра, радости... Не этот ли тройной благовест стал для Мусоргского "прототипом" в "Хованщине" к симфонической картине "Рассвет на Москве-реке"? По мнению ведущих музыковедов, в этой картине композитор тонко и поэтично рисует раннее утро, робкую трель птиц, отдельные удары колокола, разносящего голос утреннего благовеста.

 Как показывают документы, священнослужители Одигитриевской церкви во все времена находились в дружеских отношениях с помещиками. Прабабка композитора по материнской линии Вера Алексеевна Чирикова была "ктиторшей", то есть доверенным лицом и хранителем церковной казны. И прадед по отцовской линии Григорий Григорьевич Мусоргский состоял в числе почетных прихожан.

 Коренными старейшими жителями Пошивкина были Федоровы - Яковлевы - Бабинины, связанные между собой родством. Основатель династии церковнослужителей в Пошивкине находился в сане священника, но позже его потомки уже относились к низшему церковному сословию и занимали должности дьячков, пономарей, псаломщиков. К концу XVIII века окончательно закрепилась одна фамилия - Бабинины. Бабинины венчали родителей композитора, крестили самого Модеста и его брата Филарета. Эти исторические записи сделаны рукой пономаря Василия Федоровича Бабинина и подкреплены подписью дьячка Тимофея Яковлевича Бабинина.

 После изучения документов архива открылось, что Бабинины были не только летописцами, но и прототипами музыкальных произведений Мусоргского.

 В литературе о "Хованщине" упоминается легенда про стрелецкий полк, якобы погибший в волнах Жижицкого озера. Высказывается предположение, что из- за этой легенды Мусоргский проявил "лихорадочный интерес" к "Хованщине". Однако старожилы этих мест ничего не слышали о стрельцах от своих предков. Притом же, если внимательно перечитать письма композитора и воспоминания его современников, станет ясно, что идею создания "Хованщины" подсказал ему В. В. Стасов, а либретто оперы Мусоргский написал на основе глубокого изучения исторической литературы, древних рукописей.

 Но, отказываясь от этой выгодной для нас, земляков композитора, легенды, можно ли предположить что-то взамен? Просмотрим еще раз письма Мусоргского. Работая над "Хованщиной", Модест Петрович обратился к одному, как он пишет, "путному попу", чтобы узнать характер раскольничьих напевов. И тот ему ответил: "Если, живя в деревне, застали и слышали старых дьячков, так и создавайте ваших раскольников в обиходном напеве". "Я застал и слышал дьячков, - пишет Мусоргский Стасову, - но о совете путного попа забыл, пока не понадобился мотив для канта Досифея и для купельного канта при самосожжении".

 Эти загадочные строки теперь можно расшифровать. Мусоргский с детских лет и до конца своих дней слушал в Одигитриевской церкви "старых" дьячков Бабининых. И когда для "Хованщины" понадобилась, как он пишет, самобытность, тут-то и пригодились песнопения Бабининых. А Бабинины, согласно записям в "Клировых ведомостях", вели церковную службу по старинке, так, как слышали от своих предков, и были "пения и чтения хорошего". Интересно, что И. Е. Репин говорил о дьячках как "отголосках языческого жреца". Исследования А. П. Лопырева подтверждают, что Мусоргский на своей родине имел возможность изучать напевы старообрядцев: "Православная церковь была веротерпима. В Великолукском уезде среди 48 православных церквей была одна раскольническая, так называется единоверческая церковь Александра Невского при погосте Вяз. В ее приход входили единоверцы четырех уездов, всего 81 двор, 454 прихожанина. Благочинному эта церковь не подчинялась, а губернская епархия ее учитывала и признавала".

 Самобытные дьячки Бабинины для композитора стали кладом, но для них самих отсутствие "дипломов" сказалось весьма заметно. К концу XIX века они постепенно отошли от церкви, стали заниматься крестьянством, рыболовством, даже плотничали, сапожничали, но жить продолжали в Пошивкине большой семьей, в доме, доставшемся от предков. Наследники Бабининых, сохранившие по прямой линии эту фамилию, и сейчас живут в этих краях.

 Еще одним летописцем погоста Пошивкина можно назвать потомственного священника Матвея Логиновича Кириллова. Его прадед, дед и отец были священниками Одигитриевской церкви и кропотливо регистрировали роды Чириковых и Мусоргских, их дворовых и крестьян. Отец Матвей специального учебного заведения не кончал, "в школах не был", а в сан священника был "положен преосвященным Гавриилом Новгородским и Санкт-Петербургским". Служил он долго и исправно; депутатом Торопецкого уездного земского собрания избирался 25 лет подряд "за беспорочное и рачительное прохождение должностей". За войну 1812 года награжден Бронзовым крестом на Владимирской ленте. Умер отец Матвей в начале 1839 года, и ему не довелось крестить сына Мусоргских, будущего великого композитора. Не оставил он наследника, продолжателя своей фамилии и потомственной должности, как это делали его предки, так как в семье его рождались только дочери. И впервые за два века в Пошивкино был прислан "чужой" батюшка, окончивший Псковскую духовную семинарию Симеон Васильевич Суворов. Он был посвящен в сан священника в двадцать один год и к месту назначения приехал с семьей - семнадцатилетней женой Евдокией Михайловной и пятимесячным сыном Евграфом. В доме покойного священника жили его родственники, и Суворовых приютили в Наумове помещики Чириковы, хотя в это время их дом был перенаселен: здесь жили вдовый отец с незамужними дочерьми, два сына с невестками и детьми. Новый священник квартировал у Чириковых, пока не построил собственный дом.

 С 1840 года все рукописные книги Одигитриевской церкви вел С. В. Суворов. И делал это с особым прилежанием. Почерк у него был каллиграфический и "современный" в сравнении со старославянской орфографией, которой пользовался отец Матвей. Новый священник с первого дня и до конца своей службы в Одигитриевской церкви, как и отец Матвей, во всех проверочных документах отмечался за усердие, добропорядочность и был оштрафован только один раз - за венчание со вторника на среду, что воспрещалось. С. В. Суворов был по представлению Псковского статистического комитета "удостоен звания действительного члена комитета и утвержден в нем дипломом". Просвещенный батюшка имел библиотеку, где среди духовных книг имелись исторические. Как открылось из документов архива, Симеон Васильевич стал одним из персонажей знаменитого романса Мусоргского "Семинарист".