Матвей Гейзер - Маршак

Мне довелось услышать рассказ академика медицины Кассирского о первой его встрече с Маршаком. Самуил Яковлевич пришел к нему раньше условленного времени. С первых же слов стало ясно, что он очень встревожен:

— Надежда только на вас, дорогой Иосиф Абрамович! Это человек самый необыкновенный, самый талантливый. Тамара Григорьевна должна жить. Ей еще нет и шестидесяти. Она так много может и должна еще сделать!

Кассирский и Маршак незамедлительно поехали к Тамаре Григорьевне. В машине Маршак рассказывал Кассирскому о симптомах болезни Тамары Григорьевны. Допытывался, буквально пытал о возможных перспективах. Иосиф Абрамович, как и положено опытному врачу, отвечал уклончиво…

Прошли годы, и Иосиф Абрамович написал воспоминания о Т. Г. Габбе и С. Я. Маршаке: «Тамара Григорьевна — маленькая женщина, какая-то вся нежная, деликатная, утонченная и своей наружностью, и манерами — напомнила мне очаровательную Щепкину-Коперник, которую мне тоже пришлось лечить. Она была очень бледна, но о болезни старалась не говорить. Кроме малокровия и „некоторой слабости“, ни на что не жаловалась. Уклоняясь от осмотра, Тамара Григорьевна завела с Самуилом Яковлевичем разговор о его книге, верстку которой недавно просмотрела…

Да, в разговоре не было громких слов, красивых выражений, эмоциональных взлетов, но я почувствовал крепкую творческую дружбу этих людей, почувствовал внутреннюю содержательность Тамары Григорьевны и облагораживающую силу ее красоты — душевной и физической. Я ощутил совсем близко атмосферу „лаборатории“ поэзии. Я понимал, что для них обоих весомость и качество слов — это жизнь стиха, его право на вечность.

Но вот я приступил к ознакомлению с историей болезни пациентки, и во мне заговорил „голос специалиста“. Я почуял что-то недоброе. Я обратил внимание на одну важную гематологическую деталь — необоснованный сдвиг формулы. В сочетании с малокровием это могло указывать на рак. Рентгеновское исследование, произведенное через два дня, подтвердило диагноз: рак желудка. Операцию делал чудесный хирург профессор Павел Иосифович Андросов. Раковая опухоль, которую мы увидели на столе, была совсем маленькой — величиной с ноготь. Павел Иосифович артистически удалил две трети желудка, и больная, несмотря на то, что болела еще диабетом, при котором операции проходят плохо, быстро пошла на поправку. Однако через десять месяцев разыгралась драма. При очередном осмотре я определил у Тамары Григорьевны маленькое уплотнение в печени.

Все было кончено, непоправимо. Через несколько месяцев Тамара Григорьевна умерла».

И далее в своих воспоминаниях Иосиф Абрамович пишет: «С. Я. Маршак отдавал последние силы близкому человеку. Я не могу забыть его чуткой повседневной заботы о больной, когда он долгие часы сидел возле нее и потом уезжал к себе и снова возвращался в клинику. Он был жертвенно беспощаден к себе и, казалось, не знал утомления».

Тамаре Григорьевне Габбе Маршак посвятил одно из самых лучших своих восьмистиший:

Люди пишут, а время стирает,Все стирает, что может стереть.Но скажи — если слух умирает,Разве должен и звук умереть?

Он становится глуше и тише,Он смешаться готов с тишиной.И не слухом, а сердцем я слышуЭтот смех, этот голос грудной.

Тамару Григорьевну Габбе похоронили на Новодевичьем кладбище. В 1962 году на ее могиле установили памятник, на нем выгравирована строфа Маршака:

Ты горстью пепла стала, ты мертва.Но помню, как у смертного порогаПроизнесла ты медленно слова:«Люблю я сильно, весело и строго».

Одно из самых проникновенных и философских стихотворений «Надпись на камне» написал Маршак вскоре после смерти Габбе:

Не жди, что весть подаст тебе в ответТа, что была дороже всех на свете.Ты погрустишь три дня, три года, десять лет,А перед нею — путь тысячелетий.

МАНДЕЛЬШТАМ, МИХОЭЛС, МАРШАК

В начале — несколько слов о влиянии библейской поэзии Маршака на творчество Мандельштама. Самуил Яковлевич был старше Осипа Эмильевича немногим больше чем на три года. Первые стихи свои на библейскую тему Маршак написал еще в начале XX века, Мандельштам же обратился к этой теме значительно позже. Быть может, самое примечательное его стихотворение на эту тему — «Среди священников левитом молодым…», написанное в 1917 году и посвященное А. В. Карташеву — видному ученому, церковному деятелю, занимавшему пост министра исповедания во Временном правительстве. Это стихотворение Мандельштама вызвало немало споров:

Среди священников левитом молодымНа страже утренней он долго оставался.Ночь иудейская сгущалася над ним,И храм разрушенный угрюмо созидался.

Он говорил: небес опасна желтизна!Уж над Евфратом ночь: бегите, иереи!А старцы думали: не наша в том вина —Се черно-желтый свет, се радость Иудеи!

Он с нами был, когда на берегу ручьяМы в драгоценный лен Субботу пеленалиИ семисвешником тяжелым освещалиЕрусалима ночь и чад небытия.

К стихотворению о гибели Иерусалима, предсказанной молодым левитом, Мандельштам пришел не случайно. Двумя годами ранее он написал «Петрополь». Это стихотворение о другом времени, о другом городе. Однако пророчество молодого левита не давало покоя Мандельштаму накануне революции в Петербурге.

В Петрополе прозрачном мы умрем,Где властвует над нами Прозерпина.Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,И каждый час нам смертная година.

Богиня моря, грозная Афина,Сними могучий каменный шелом.В Петрополе прозрачном мы умрем, —Здесь царствуешь не ты, а Прозерпина.

Итак, предреволюционный Петербург воспринимается Мандельштамом как город, где жизнь превратилась в ожидание гибели. Маршак же в ту пору в Петербург приезжал редко, от литературы был далек, если и писал о Иерусалиме, то совсем по-иному:

Когда в глазах темно от горя,Я вспоминаю край отцов,Простор бушующего моряИ лодки, полные гребцов.Несутся к городу — к обрыву,Легко ныряя, челноки.Там гул нестройный и ленивый,Торговцев крики и звонки.В кофейне низкой и убогойИдет игра, дымит кальян…А рядом пыльною дорогойПроходит тихий караван.И величавый, смуглолицый,Степных просторов вольный сын,Идет за стройной вереницейСвоих верблюдов бедуин.То у ворот ИерусалимаДает верблюдам он покой,Расположась невозмутимоСреди тревоги городской.То в мирной и счастливой сениСлучайной рощицы оливВерблюды спят, склонив колени,Пока не будит их призыв.Давно в печальное изгнаньеУшли Иакова сыны, —Но древних дней очарованьеХранят кочевники страны…

«Ерусалима ночь и чад небытия» в одно и то же время, но по-разному завораживают и Маршака, и Мандельштама. Когда стихотворение Мандельштама «Среди священников левитом молодым…» уже было опубликовано, процитированные стихи Маршака еще «ходили в списках». Быть может, поэтому споров и дискуссий они не вызывали.