Последняя кровь первой революции. Мятеж на Балтике и Тихом океане - Владимир Виленович Шигин

Матросы же, разделяя точку зрения артиллеристов относительно восстания, не поддержали их вовремя потому, что не получили указаний от ЦК партии социал-демократов, к которой они примыкали. И вот это маленькое разногласие, маленькое недоразумение погубило все дело и этим отодвинуло зарю русской свободы на целых 12 лет». Короче, во всех бедах и поражениях первой революции были виноваты исключительно социал-демократы и в особенности нетерпеливые большевики. Разумеется, что большевикам такая оценка их трудов в 1905–1906 годах понравиться не могла, и Цион мгновенно попал в их «черные списки».

А «героя Свеаборга» уже понесло! Цион беспардонно гиперболизировал Свеаборгский мятеж, возводя его до главного события революции 1905–1906 годов, тем самым возвышая и самого себя. Из брошюры Циона: «…В этот вечер (имеется в виду начало мятежа в Свеаборге. — В.Ш.) был заложен фундамент для будущих событий, имевших потом место в Свеаборге, и заключен тот союз между свободными офицерами и свободными солдатами, благодаря которым через 12 лет Россия стала свободной».

Вскоре Цион вышел уже на всероссийскую орбиту, став верным соратником и сотрудником Керенского. После прихода к власти большевиков, не дожидаясь расправы, он вновь эмигрировал, на этот раз в Швецию. Ярым антибольшевиком Цион оставался до конца своих дней. Любопытно, что во второй эмиграции Цион переписывался с Иваном Буниным. Объединяла этих двух столь разных людей лишь общая ненависть к большевикам. Умер Цион в 30-х годах ХХ века, так и оставшись до своих последних дней непримиримым антисоветчиком.

Что касается предводителя гельсингфорской «красной гвардии» капитана Кока, то к концу восстания активисты «белой гвардии» заочно приговорили его к смерти и объявили за поимку весьма приличную сумму — 50 000 марок. А потому Иоганн Кок, не став дожидаться печального финала, бросил на произвол судьбы свою «красную гвардию» и бежал в Швецию, а затем и вообще эмигрировал в Америку. Там бывший гельсингфорский красногвардеец увлекся идеями анархизма, но воплотить эти идеи на родине не успел, скоропостижно скончавшись 15 апреля 1916 года в Нью-Йорке.

Еще один организатор Гельсингфорского и Свеаборгского восстаний социал-демократ Меер Трилиссер во время арестов также не пострадал, так как вовремя ушел в подполье. В ноябре 1906 года Трилиссер уже выступал на Таммерфорсской конференции военных и боевых организаций РСДРП, где делился опытом Свеаборгского и Гельсингфорского восстаний. В 1907 году он был арестован по делу Финляндской военной организации РСДРП(б) и в сентябре 1909 года Петербургским военно-окружным судом приговорен к 8 годам сибирской каторги. После февраля 1917 года Трилиссер работает редактором газеты в Иркутске, затем становится членом Центрального исполкома Советов Сибири, управделами Сибирского СНК и членом Сибирской ЧК. С февраля 1918 года он руководит контрразведывательным аппаратом Иркутского ЧК, затем до 1921 года находится на нелегальной работе на Дальнем Востоке, где организует систему разведки и конспиративной связи большевиков, создав большую агентурную сеть. По политическим взглядом всегда оставался ярым сторонником Троцкого. С 1921 года Трилиссер — в центральном аппарате ВЧК, где налаживает систему внешней разведки. По сути дела, Трилиссер был «оком» Троцкого в ВЧК. По отзывам современников, как чекист Трилиссер отличался мертвой хваткой, хитростью и патологической жестокостью. В марте 1922 года Трилиссер был назначен начальником Иностранного отдела ГПУ. В 1926 году Трилиссера назначили заместителем начальника ОГПУ, а в феврале 1928 года — уполномоченным ОГПУ при СНК СССР, при этом Трилиссер продолжал работать во внешней разведке. Деятельность Трилиссера в разведке была пресечена начавшейся борьбой с троцкизмом после серии провалов и предательств в закордонных резидентурах. В 1935–1938 годах он член президиума и кандидат в члены секретариата Исполкома Коминтерна, где работал под именем Михаила Александровича Москвина. В ноябре 1938 года М.А. Трилиссер, как активный троцкист, был снят со всех должностей, исключен из партии, арестован и в феврале 1940 года расстрелян.

* * *

Мятеж на «Памяти Азова» и в Свеаборге имел свое неожиданное трагическое продолжение. Жертвой обоих мятежей стала семья капитана 1-го ранга А.П. Курош. Свеаборгский мятеж Курош, как известно, активно подавлял, будучи командиром минного крейсера «Финн», а после подавления был назначен новым командиром на «Память Азова», где ему пришлось наводить уставной порядок.

Революционеры не простили капитану 1-го ранга Курошу его участия в подавлении восстаний. Вначале они готовили покушение на него самого, но что-то сорвалось, и решили ликвидировать его сына, 17-летнего ученика реального училища Павла Куроша. Это было сверхжестоко и бесчеловечно даже для революционеров, поэтому официально ни одна партия столь мерзкий факт убийства ни в чем не повинного мальчика на себя так и не взяла. Вот что сказано об этом в мемуарах Витте: «…Этот Курош в 1905 году, когда в Финляндии, в крепости Гельсингфорсе, тамошние революционеры подняли революционный флаг, со своего судна стрелял в этих революционеров. Тогда же было постановлено предать его смерти и послали ему этот смертный приговор, но почему-то, по той или другой причине, приговор этот не был приведен в исполнение. Затем, так как теперь снова обострились отношения между Финляндией и русским правительством, то финляндские революционеры снова подняли вопрос о Куроше, но решили, что лучше убить не самого Куроша, а его сына — юношу 17-ти лет, находящегося в одном из петербургских учебных заведений, и в мотивировке своего решения постановили, что если убьют Куроша, так что же, — Курош мучиться не будет, а вот если они убьют его сына, то это тогда будет более мучительно для Куроша, потому что он сына любит и всю свою жизнь будет мучиться, и, таким образом, получит должное возмездие за то, что он стрелял в революционеров. Вот, продолжал этот почтенный старик, Курош поехал в плавание. Мы поехали на дачу, которую занимал Курош, где-то недалеко от Риги. Там были: мой племянник, его, Куроша, сын и жена Куроша. Жена уехала. Таким образом, на даче остался этот старик Пшерадский, его жена и сын Куроша. Вот старик мне рассказывает: раз вечером, когда этот молодой человек ложился спать, то он и его жена пришли в его комнату с ним проститься. Он, племянник старика, подошел к окну и хотел его запереть, а окно выходило в сад, в это время у окна появился какой-то человек и в то время, когда он закрывал окно, сделал несколько выстрелов и убил его наповал». Отметим, что Витте называет не только конкретных убийц, но приводит свидетельства вполне конкретных свидетелей убийства!

Об этом писала и газета «Русское слово» от 15 августа 1911 года: «Вчера ночью, близ Огера, в своей вилле, тремя выстрелами из револьвера убит шестнадцатилетний сын командира крейсера “Адмирал Макаров” Павел