Иоанн Кронштадтский - Одинцов Михаил Иванович

О совершающемся на Святой горе ежегодном праздновании Успения Божией Матери при стечении богомольцев стало известно правящему архиерею епископу Рижскому и Митавскому Арсению (Брянцеву) и эстляндскому губернатору князю С. В. Шаховскому. Именно они стали инициаторами основания здесь обители.

В декабре 1886 года в приемной товарища обер-прокурора Святейшего синода В. К. Саблера состоялась знаменательная встреча князя С. В. Шаховского с Иоанном Кронштадтским. Князь преподнес Иоанну брошюры о Богородичной горе, иконку с изображением Успения, рассказал о жизни православных в Эстляндии. В частности, о том, что в центральном для русского влияния на сельское население местечке Йевве решено было устроить ряд благотворительных учреждений, забота которых простиралась бы и на эстонское население. К тому времени удалось начать строительство школы на 150 учеников, открыта лечебница.

О встрече узнала и супруга князя Елизавета Дмитриевна Шаховская. В письме Иоанну она подробно рассказала о трудах, просила молитвенной помощи. Иоанн откликнулся тотчас и переслал свой первый денежный взнос — 200 рублей[175].

Все постепенно формирующиеся благотворительные учреждения планировалось перенести на Святую гору, как только там будет устроена женская монастырская община. Для заложения основ обители в Йевве была послана из Костромского Богоявленского монастыря монахиня Варвара (Блохина) с двумя послушницами. Жизнь их была трудна: тесная наемная квартира, иноязычное окружение, тоска по родным местам, безденежье, отсутствие богослужений. Так продолжалось два года. В отчаянии Варвара решает ехать в Кронштадт к Иоанну Сергиеву за духовной поддержкой.

…Пароходная пристань в Петербурге полнилась народом. В основном то был люд, направлявшийся в паломничество на остров Котлин, в Кронштадт. Все пребывали в нервном ожидании очередного парохода. Вот, наконец, и он. Народ ринулся на палубу, занимая свободные места. Среди них была и монахиня Варвара. Найдя укромное местечко, она дала волю слезам, переживая неустроенность и трудности своей жизни в Йевве. Вдруг слышит тихий, ласковый голос:

— Матушка, что же вы так горько плачете?

Отняла платок от глаз… Видит: перед ней стоит священник среднего роста, худощавый, с добрым, приятным лицом.

— Так горе у меня есть, батюшка, потому и плачу.

— Да куда же вы едете? — продолжал интересоваться незнакомый священник.

— В Кронштадт… к батюшке Иоанну. Говорят, он всех несчастных утешает.

Незнакомец неожиданно присаживается возле матушки и говорит: «Бог помогает вам… Я — отец Иоанн. Так какая у вас скорбь?»

Матушка начала рассказывать, как ей тяжело в Эстляндии, как скучает по родному монастырю, и просила благословить ее на возвращение в Кострому. Иоанн уговаривал не отказываться от возложенного на нее послушания. Но матушка не соглашалась и настаивала… Осерчав, Иоанн напомнил судьбу пророка Ионы и сказал, что и ее это ждет, если она ослушается. Незаметно за беседой пароход прибыл в Кронштадт. Иоанн пригласил Варвару к себе в дом, где продолжал уговоры, обещал поддержку, а потом благословил ее пойти в Андреевский собор к литургии, исповедоваться и причаститься.

Успокоенная Варвара вернулась в Йевве. В этот год на празднование Успения Богородицы вместе с ней на Святой горе были уже двенадцать послушниц, выразивших желание поступить в монастырскую общину. На следующий год территория, на которой была расположена Святая гора, была выкуплена и передана в собственность духовного ведомства, а Святейший синод разрешил учредить на Богородицкой горе Пюхтицкую Успенскую женскую общину.

В день памяти учителей славянских Мефодия и Кирилла в Пюхтицу впервые прибыл Иоанн Кронштадтский. Совершив литургию в приходской Успенской церкви и молебен на живоносном источнике, все участники церковного торжества поднялись на гору. Указав место расположения будущего монастыря, Иоанн освятил его и благословил предполагаемое строительство.

Спустя три года обитель была полностью отстроена. Первые 70 сестер обители были крестницами Иоанна Кронштадтского и его духовными чадами. Варвара была назначена настоятельницей монастыря с посвящением в сан игуменьи.

В последующие годы и до самой кончины Иоанн принимал участие во всех значимых событиях жизни обители. Приезжая, он обязательно служил, проповедовал, причащал. Любил он уединенную молитву на месте обретения чудотворной иконы в маленькой деревянной часовне у древнего дуба, который он называл «Мамврийским». А на пути к источнику он любил останавливаться на горке, с которой открывался изумительный вид на окрестности. Именно здесь его посетило видение — будущий Успенский монастырский собор.

Новоустроенному монастырю Иоанн оказывал постоянную финансовую поддержку. Вот только несколько строк из его писем: «Посылаю муки, припасов, пятьсот рублей… — Присылаю на нужды обители триста рублей. Молю Господа о вашем здравии, обилии и довольствии благ земных и духовных»… «Ищите прежде Царствия Божия и Правды Его, и все земное приложится вам. Я посылаю вам триста рублей. Господи, помоги пюхтицким!»

В одном из ответных писем вторая игуменья монастыря Алексия (Голубева) писала Иоанну: «Нет поистине ни одного дела на нашей Святой горе, в котором не было бы Вашего участия, содействия, благословения и денежной помощи. И в минуты скорби, и во времена радостных успехов Ваше присутствие, ваше влияние, Ваша молитва и Ваше слово вносили в нашу среду глубокое сознание благодарного Божественного водительства в событиях жизни на Святой горе!»[176]

В последний год своей земной жизни Иоанн благословил начать строительство монастырского собора. Средства на его постройку были пожертвованы известным московским благотворителем генерал-майором Иваном Филипповичем Терещенко. В его завещании были такие строки: «Выдать в распоряжение Ревельского Епархиального начальства Эстляндской губернии капитал в семьдесят тысяч рублей, каковой исключительно должен быть употреблен на сооружение нового храма в Пюхтицком женском монастыре во имя Успения Пресвятой Богородицы».

Постройка собора быстро продвигалась. Кирпич сестры изготовляли сами. Не оставляя обычных своих послушаний — на полях, огородах, на скотном дворе, на кухне, в гостинице, вдет-ском приюте, — сестры своими руками выстроили величественный пятиглавый собор. До первых морозов были возведены стены строящегося собора. Уже после кончины Иоанна Кронштадтского вознесли на купола кресты.

Искусно отделанный иконостас был изготовлен в Петербурге потомственным резчиком по дереву Петром Амбросимовым из тщательно просушенной сосны. Расписывал иконостас мастер церковной живописи, тоже петербуржец, Федор Егорович Егоров. Средства на церковную утварь пожертвовал житель Петербурга Дмитрий Лукин. В алтаре была помещена икона Божией Матери «Одигитрия», которой Иоанн Кронштадтский благословил строительство Успенского собора. На оборотной стороне иконы надпись, свидетельствующая об этом и датированная 12 февраля 1908 года.

Еще одной почитаемой святыней монастыря является Пюхтицкая икона, история которой связана с именем Иоанна Кронштадтского. В 1894 году сестры подарили пастырю в день его ангела икону, на которой запечатлено явление Пресвятой Богородицы в Пюхтицах у источника. Внизу на иконе подпись: «Протоиерею отцу Иоанну Ильичу Сергиеву, труд живописиц Успенского женского монастыря на Святой горе Эстляндской губернии. 1894 г. 19 октября». Эта икона пребывала с Иоанном Кронштадтским до самой его кончины. По его завещанию она перешла к благочестивой петербургской чете, которая передала впоследствии этот образ матушке Вирсавии, насельнице закрытого к тому времени Санкт-Петербургского Иоанновского монастыря. Та не расставалась с иконой вплоть до смерти. После этого, 1 июля 1946 года, икона была возвращена в монастырь. Ее торжественно встретили у древнего дуба. Приняла святыню в свои руки тогдашняя настоятельница игуменья Алексия II (в схиме Сергия).

Успешно налаживалась молитвенная жизнь обители: введен полный монастырский богослужебный круг, созданы два монашеских хора — на церковнославянском и эстонском языках, во всем установлен строгий монастырский порядок, какой можно было встретить только в старинных монастырях. Через несколько лет своего существования Пюхтицкий монастырь снискал такое доверие окрестных жителей, что они стали отдавать на воспитание и обучение в обитель своих детей. В приюте при монастыре воспитывалось 25–30 детей и православного, и лютеранского вероисповедания, причем половину детей составляли мальчики. Кроме того, при обители было создано двухклассное училище на 50 учеников, в котором также не было разделения на православных и лютеран.