Павел Щёголев - Гракх-Бабеф

Всякое сопротивление будет жестоко караться. Предполагалось убийство всех членов Исполнительной директории. В их квартиры заговорщики должны были проникнуть с помощью своих приверженцев из состава стражи, охраняющей Директорию.

Акт восстания и все другие акты, подлежащие опубликованию в этот день, будут подписаны Повстанческим комитетом общественного спасения. Это название принимается Тайной директорией в память робеспьеровского правительства и для избежания всякого сходства, даже в наименовании, с учреждениями конституции III года. Повстанческий комитет возьмет на себя инициативу и исполнение революционного законодательства, иначе говоря — он станет правительством революционной диктатуры.

Таков в общих чертах план намеченного восстания. Стратегия бабувистов вырастала из критического усвоения опыта жерминаля и прериаля. Об этом достаточно отчетливо говорят прежде всего сами заговорщики. В своем циркуляре от 18 флореаля Тайная директория сообщает своим агентам, что находящиеся в ее распоряжении средства нападения недостаточны, поэтому необходимо сдерживать пыл патриотов: «Ужасные уроки жерминаля и прериаля должны быть всегда перед глазами республиканцев: достаточно одного только повторения подобного урока, чтобы погубить их навсегда». «Враги попытаются обмануть нас и уничтожить затем с помощью штыков, как они это сделали в жерминале и прериале III года», — читаем мы в писанном рукою Бабёфа наброске обращения к солдатам. Налицо, далее, текстуальное совпадение целого ряда мест в этих двух актах восстания. Пункты I (§ 3), II, X, IV и VIII в прериальоком акте совпадают с пунктами 2, 18, 6, 7 и 3 в «Акте восстания» Тайной директории. Мы оставим сейчас в стороне вопрос о совпадении центрального, в обоих случаях, политического лозунга конституции 1793 г. Пункт 3 «Акта восстания», где говорится о том, как граждане и гражданки двинутся «в беспорядке и не ожидая движения соседних кварталов», воспроизведен дословно, заменяя только слово «секция» словом «квартал». Начало пункта VIII прериальского акта соответствует пункту 10, и там и тут речь о закрытии и об охране городских застав, пункт же 7 — пункту IV, с той только разницей, что у бабувистов «народ овладевает национальным казначейством, почтой, домами министров, и магазинами», в то время как у авторов прериальского акта он «захватывает заставы, мосты, телеграф, сигнальную пушку, набатные колокола и барабаны национальной гвардии». О заставах, мостах и колоколах бабувисты позаботились в других местах, телеграф же и сигнальную пушку они почему-то опустили. Наконец, в обоих документах фигурирует пункт о передаче общественной и частной собственности под охрану народа. У прериальцев шла в данном случае речь еще и о такой же охране «личности», но бабувисты эту статью опустили, не желая, очевидно, заранее связывать себя подобными гарантиями. Зато и там, и тут проектируется беспощадное подавление всех сопротивляющихся, в особенности агентов правительства. Важнее, однако, этого совпадения аксессуаров «дня» тождественность основного стратегического приема. Стратегия обоих «актов» покоится на организованном выступлении масс, и тот и другой имеют в виду подлинную народную революцию, причем однако объекты их не совпадают. В прериале надо было «очищать» Конвент, оказывая на него организованное давление в виде вооруженной демонстрации, в 1796 году надо было свергнуть правительство буржуазной реакции. Изживая демократические, парламентские иллюзии, заставившие руководителей прериальского движения замкнуться в рамках вооруженной демонстрации, исключавшей возможность разгона Конвента, бабувисты тем самым подняли все движение в целом на новую, высшую ступень. Они использовали классическую форму уличного, народного выступления, освященную традицией революционных дней, для организации вооруженного восстания.

Таким образом, совершенно очевидно, что «заговор равных» не был заговором в том специфическом смысле, какой обычно придается самому понятию заговора. Не о заговоре шла речь, а о подготовке вооруженного восстания парижских народных масс против правительства буржуазной реакции.

Вернемся теперь к прерванному нами рассказу о ходе событий.

Мы знаем, что в числе заговорщиков был капитан Жорж Гризель. Он был агентом Тайной директории при Гренельском лагере. Гризель пользовался большими симпатиями заговорщиков. Вместе с другими военными он был несколько раз на заседании Тайной директории.

15 флореаля (4 мая) Жорж Гризель, узнав имена главных заговорщиков, донес президенту Исполнительной директории Карно о планах бабувистов. Он подписался вымышленным именем Арман и стал ждать дальнейших результатов своего шага.

Правительство в течение некоторого времени чувствовало, что дело обстоит неладно. «Спокойствие Парижа только кажущееся», — доносила ему полиция. В целом ряде секретных полицейских донесений прощупывались ответвления обширной подпольной организации. В Париже было слишком душно в эти майские дни 1796 года. Все предвещало грозу, и Карно ни на минуту не усомнился в правдоподобности того, о чем писал Арман-Гризель. Он принял его лично и выразил ему благодарность от имени правительства.

Вечером 17 флореаля (6 мая) министр полиции, недавно назначенный на этот пост, Кошон де Лаппаран принял человека, предъявившего ему записку директора Карно следующего содержания: «Гражданин министр. Посылаю к вам гражданина Гризеля. Он желает говорить с вами сегодня же вечером. Прошу вас выслушать его. Привет и братство. Карно». Выслушав самый подробный доклад Гризеля, министр полиции решил немедленно приступить к действию.

Первая попытка арестовать заговорщиков была произведена, как мы знаем, вечером 19 флореаля (8 мая). Полиция опоздала на несколько минут. Она застала Друэ, хозяина квартиры, и Дартэ. Кошон воздержался от их ареста, чтобы не ввести в подозрение остальных заговорщиков.

Действительно, Гризелю легко удалось обмануть Тайную директорию. Если и возникли какие-либо подозрения, то они были направлены исключительно против Жермена.

Решено было отсрочить ликвидацию заговора на два дня. 10 мая члены Тайной директории и Военного комитета должны были собраться утром на квартире Дюфура. Предполагалось окончательно фиксировать день восстания. В это же утро Бабёф и Буонарроти должны были на квартире Бабёфа заняться окончательной редакцией того воззвания к французам, о котором мы упоминали выше. Эти утренние часы и были избраны Гризелем для нанесения решительного удара заговорщикам. Арест Бабёфа был поручен инспектору полиции Оссонвилю.

В девять часов утра 21 флореаля (10 мая) 1796 г. Оссонвиль собрался в поход. Бабёф скрывался в квартире некоего Тиссо, в доме 21, по улице Гранд-Трюандери. Прибыв туда, Оссонвиль подождал кавалерийского пикета. Чтобы не возбуждать волнений, он распустил слух, что дело идет о поимке воров. После этого он отправился за мировым судьей. Прошло целых два часа, а он не находил охотников сопутствовать ему в его щекотливой миссии. Трое судей отказались. Наконец он нашел четвертого и направился с ним к дому, оцепленному войсками и полицией. Было одиннадцать часов утра.