Юрий Аракчеев - В поисках апполона.


В поисках апполона. читать книгу онлайн
Вместе с автором читатель побывает в средней полосе России, на Кавказе, Тянь-Шане Памиро-Алае, в Алтайских горах и на Дальнем Востоке. Убедительно, на живых примерах писатель доказывает необходимость создания микрозаповедников, привлечения к этому благороднейшему делу самых широких масс населения нашей страны. Путешествуя в поисках редкой бабочки Аполлон, в поисках прекрасного, автор приглашает и читателя открыть для себя этот удивительный мир природы. Книга рассчитана на самые широкие круги читателей.
Любовь Елены Леонидовны простиралась практически на все многообразное царство Флоры. Даже одни только названия здешних трав звучали в ее влюбленных устах как музыка:
— Полынь по-латыни называется артемизия, что значит «пахучая», а ферула означает «смолоносица». Кузиния здесь тоже прекрасная, вы обращали внимание на кузинию? Или вот флёмис, мохнатый такой, почти белый, седой… А как вам аканталимон? Понравился?
Пожалуй, именно с Леной мы больше всего находили общий язык, хотя к бабочкам она, как ни странно, была совсем равнодушна. В этом отношении меня, как я уже говорил, поражала эрудиция Георгия Петровича Гриценко, и теперь, узнав, что я отыскал Дельфиуса, он сказал, что может быть здесь и Аполлон Тяньшанский, то есть по-латыни «парнассиус тяньшаникус», он гораздо крупнее Дельфиуса, отчасти похож на Аполлониуса, но только темнее и еще более мохнатый, чем Аполлониус.
Охотясь за желтушками, я обратил внимание, что одна из них — она промелькнула вдалеке — не зеленая (желтушка Вискотта), а оранжевая, почти красная. Сначала не придал значения этому, думая, что мне просто-напросто показалось, но, пока шел обратно, а особенно теперь, вечером, все больше и больше вспоминал Красную бабочку. И я спросил Жору, может ли такая на самом деле быть.
— А почему ж нет? Может, конечно. Романова желтушка. Желтушка Романова, вполне возможно, — как всегда, повторяя, ответил он.
И, помолчав, как бы осмысливая, добавил еще раз:
— Очень может быть. Желтушка Романова. Колиас романови. Редкая бабочка, но может быть вполне. Красно-оранжевая, почти красная, с черным рисунком.
И я понял, что обязательно, обязательно должен ее найти. Красная бабочка!
А вот кто был недоволен результатами сборов и наблюдений, так это зоолог Вера Григорьевна.
— Животный мир беден, беден, — с печалью говорила она. — Птиц мало, не то что крупных животных. Мы, конечно, заповедник до конца еще не исследовали, но я уже вижу. Кишлак слишком долго здесь существовал — все выбили. Не знаю, был ли смысл здесь заповедник организовывать…
С ней соглашались Георгий Петрович и Тахир, который хотя и сдирал по своему обыкновению кожу с каких-то убитых птичек (смотреть на это никому из нас не было приятно, и Тахир сидел за складным столиком в одиночестве), однако с печалью покачивал головой сразу по двум причинам: и потому, что ему все-таки жалко было птичку, и потому также, что птичек, которых, обдирая, он будет жалеть, слишком мало.
Да, общее мнение: поздно. Поздно спохватились делать здесь заповедник. Арча все-таки сильно вырублена, численность животных подорвана. Хотя поздно — это все-таки лучше, чем никогда, но факт сам по себе заставляет задуматься: вовремя все-таки лучше, чем поздно. Теперь задача — восстанавливать арчовые заросли, строго охранять и, может быть, даже расселять здесь зверей.
Только мы с Леной Богдановой были довольны: она потому, что травы все-таки еще оставались, я потому, что хотя и с трудом, но отыскал Аполлона. И видел Красную бабочку.
— Поздно, поздно, — с горечью повторял Жора, когда мы перед сном опять говорили с ним о судьбе заповедника. — Поздно! Ты обратил внимание, сколько арчи вырублено? А в Ташкургане видел сколько шлака? Тут ведь даже металл выплавляли, а на чем? На арче! И на постройку домов шла арча, и на отопление. Триста двадцать четыре двора — шутка ли?! Чего ж тут теперь заповедовать? Содыков чем хвалится? Кабан, медведь белокоготный, сибирский козел — так это ведь и в других местах есть. Говорил, что барс есть, но что-то не верится. Не верится. И все, с кем я здесь говорил, тоже не видели. Не видели. Антропогенный фактор… Чего ж тут теперь заповедовать? Антропогенный фактор…
— А насекомые, как ты считаешь? В нормальном количестве? — спросил я.
— Ну что насекомые… Они пока есть, да и то… Ты ведь Аполлона в заповеднике не встретил? И я не видел. И Лидия Алексеевна не видела. Это даже показательно, что Дельфиуса ты встретил у перевала. Дальше от кишлака, вот и встретил. Это как раз показательно.
— Ну а насчет микрозаповедников, Жора? Тебе не кажется, что в них — надежда? Понимаешь, если мы научимся с уважением относиться к природе с малого, с лоскутка луга, который рядом с домом, с ручейка, который именно журчит, не принося как будто бы пользы, а именно просто журчит и тем самым радует нас, с болотца, на котором просто травы цветут и, допустим, лягушки весной квакают, с пустыря, на котором просто бабочки летают, с речушки, которая… Ну ясно в общем. Тебе не кажется, что вот именно тогда-то и сохраним что-нибудь.
— Понимаю тебя, понимаю, — сказал Жора. — Понимаю. Но ведь для этого-то и нужно воспитанное сознание у людей. Воспитанное. Понимание красоты. Просто красоты. А это самое трудное. Практическую пользу объяснить легче. Легче, если с цифрами, которые говорят, к примеру, об урожайности. А красоту как измеришь?
— Да в том-то и беда, Жора, что мы слишком уповаем на цифры, на немедленную пользу, материальную…
— Верно. По-другому нужно как-то. Культура нужна людям, широкий взгляд на вещи. А его пока нет. Культуру надо воспитывать, уважение, понимаешь. Уважение.
16.Не только ночь, но и следующий день были очень холодными. Сильный ветер нес ледяное дыхание снежников, небо затянуто дымкой, солнце едва пробивалось сквозь нее, а потом поползли и тучи. Мы ждали дождя, мерзли, слонялись в ближайших окрестностях лагеря и, шмыгая носами, тихо страдали. Кто перебирал уже собранное, кто вел записи, кто просто бездельничал.
А я теперь думал о Красной бабочке. И об Аполлоне Тяньшанском, конечно. Тем более что пришло время мне уезжать. Оставалось два дня, потому что 27-го нужно было обязательно быть в Москве.
Завтра, 25-го, обещал приехать Содыков на «уазике» — он довезет меня до Яккабага, оттуда на попутных машинах предстояло добираться сначала до Самарканда, а потом, вероятно, и до Ташкента. Никто не знал, есть ли прямой рейс самолета из Самарканда в Москву.
Мог приехать и Карим на своем «Урале», но надежда на него была плохая.
На следующий день утром слегка прояснилось, и, хотя настоящей погоды все еще не было, я решил опять идти к перевалу. За Красной бабочкой. Красная бабочка! Этот цвет редок в природе, и мне казалось, что если удастся снять ее во весь кадр, то это будет особенно выразительно. Да, мне хотелось встретить ее даже больше, чем Аполлонов. Слайды, цветные слайды! Вот на что я уповал. Если люди увидят, как красивы эти живые создания, то, может быть, по-настоящему задумаются. Красная бабочка во весь кадр! Пусть это тоже будет символом красоты природы и необходимости борьбы за ее охрану!
Лена Богданова договорилась в заповеднике, что и ей дадут лошадь. Ей нужно было добраться до снежников. Сопровождать ее должен был Игемберды. Приглашали и меня, но я отказался, убедительно попросив Лену тем не менее внимательно смотреть, будут ли Аполлоны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});