Перо в её руке. Женские письма – женские судьбы в XVIII веке - Сесиль Берли

ни в чем его упрекнуть. Я горюю о том, что покидаю своих несчастных детей. Вы знаете, что я жила лишь для них и для вас, моя добрая и нежная сестра. Из дружбы к нам вы пожертвовали всем, чтобы не разлучаться с нами, и вот в каком положении я нынче оставляю вас! Из того, что говорилось на процессе, я узнала, что мою дочь разлучили с вами. Увы! Несчастное дитя, я не смею писать к ней, ведь она не получит моего письма. Я даже не знаю, сможет ли это письмо попасть к вам. Передайте детям мое благословение. Надеюсь, что однажды, став старше, они смогут воссоединиться с вами и сполна насладиться вашими нежными заботами. Пусть они оба помнят о том, что я всегда и безустанно внушала им: принципы и точное исполнение своих обязанностей являются первой основой жизни, а залогом того, что жизнь эта будет счастливой, станет их дружба и взаимное доверие. Пусть дочь моя осознает, что как старшая она должна всегда помогать своему брату советами, какие будет подсказывать ей больший жизненный опыт и ее дружеские чувства к нему; сын мой в свою очередь должен оказывать своей сестре услуги и заботиться о ней так усердно, как только может внушить дружба; наконец, да поймут они оба, что каким бы ни было их положение, они будут по-настоящему счастливы лишь поддерживая друг друга. Пусть они берут пример с нас. Как сильно дружба утешала нас в несчастиях! Само счастье приносит вдвое больше радости, когда можно разделить его с другом; и где же найти друга более нежного, более преданного, чем в собственном семействе? Пусть сын мой всегда помнит последние слова своего отца, которые я еще раз горячо повторю ему: да не стремится он никогда отомстить за нашу гибель!

Я должна сказать вам кое о чем, что безмерно печалит мое сердце. Я знаю, какую сильную боль причинил вам мой сын. Простите его, любезная сестра моя. Подумайте о том, как он мал, как несложно заставить ребенка сказать то, что хочешь, и даже то, чего он не разумеет. Надеюсь, наступит день, когда он глубоко почувствует всю ценность вашей доброты и вашей нежной любви к нему и его сестре.

Мне остается открыть вам свои последние мысли. Я хотела сделать это с самого начала процесса; но, не говоря о том, что мне не давали возможности писать, разбирательство шло так быстро, что у меня бы просто не нашлось на это времени.

Я умираю в католической вере, апостолической и римской, вере моих отцов, в которой меня воспитали и которую я всегда исповедовала. У меня нет никакой надежды на какое-либо духовное утешение, ибо я не знаю, есть ли здесь еще священники этой веры, а кроме того, сама необходимость прийти туда, где я нахожусь, грозила бы им слишком большой опасностью. Я искренне прошу у Бога прощения за все грехи, которые совершила с тех пор, как появилась на свет; надеюсь, что в своей благости Он внемлет моим последним молитвам, как и тем, которые я уже долгое время возношу Ему, прося Его в своем милосердии и доброте принять к себе мою душу.

Я прошу прощения у всех, кого знаю, и в особенности у вас, сестра моя, за все те огорчения, причиной которых я могла нечаянно стать. Я прощаю всем врагам моим зло, которое они мне причинили. В этом письме я прощаюсь с моими тетками и всеми моими братьями и сестрами. У меня были друзья; мысль о вечной разлуке с ними и о том, что она причинит им страдания, – одно из самых горьких сожалений, которые я уношу с собой в могилу; да будет им хотя бы известно, что до самой последней минуты я думала о них.

Прощайте, моя добрая и нежная сестра, и пусть это письмо дойдет до вас! Не забывайте обо мне. От всего сердца обнимаю вас, как и моих несчастных, моих дорогих детей. Боже мой, как же невыносимо больно навсегда покинуть их! Прощайте же; теперь мне нужно заняться моими духовными обязанностями. Поскольку я несвободна в своих действиях, то, может быть, ко мне приведут священника; но этим письмом я заявляю, что не скажу ему ни слова и буду смотреть на него, как на существо совершенно постороннее.

9. Жермена де Сталь

Писать, как мужчина?

«Сочинение писем» есть упражнение для ума и сердца.

Жермена де Сталь своему сыну Огюсту, 17 ноября 1805 года

Ее бесконечно критиковали за то, что она имеет дерзость думать, писать и поступать, как мужчина. Жермена де Сталь ни за что не желает быть женщиной, влияющей на умы и события из-за кулис. Она не боится привлекать к себе внимание и рвет с традицией неявной, невидимой женской силы. Она открыто интересуется политикой и притязает на то, чтобы принимать в ней участие. Опередив свое время на десятилетия, Жермена де Сталь создает социально-культурный тип интеллектуалки. Эта исключительно умная женщина всегда и при любых обстоятельствах находится в движении. Настоящий «адепт мобильности» (как назвала ее Мона Озуф), она путешествует по всей Европе, колеся между Францией, Швейцарией, Швецией, Германией, Россией, Англией… Писать для нее так же естественно, как дышать, и наоборот. Умение всегда находить верное слово и быстро проникать в суть вещей делают ее беспощадным наблюдателем. На протяжении всей жизни эта женщина что-то пишет: романы, повести, политические или литературные очерки, статьи, но прежде всего письма – сотни, даже тысячи писем, оставляя после себя поистине монументальный эпистолярий. Ее рукой – а она всегда обходится без помощи секретаря, не считая последних месяцев жизни, когда окажется парализована, – написано от 8000 до 10 000 писем, адресованных более чем 500 корреспондентам. Это заставляет задуматься о том, сколько времени у госпожи де Сталь ежедневно уходит на переписку, не говоря уже о работе над книгами, притом что она параллельно ведет очень разнообразную и насыщенную светскую, личную и семейную жизнь.

Жермена де Сталь переписывается почти со всеми правителями (королем Швеции Густавом III, царем Александром I, президентом Джефферсоном), политиками (Талейраном, Лафайетом, Веллингтоном), генералами (Моро, Бернадотом), философами и литераторами (Шатобрианом, Шиллером, Гёте, Шлегелем, Байроном), художниками (Тальма, Виже-Лебрен) и светскими людьми (госпожой Рекамье), которые играют заметную роль в Европе конца XVIII – начала XIX веков. Эта Европа остается преимущественно франкоязычной и франкофильской, несмотря на революцию, войны и абсолютную власть Наполеона I. Своим корреспондентам, будь