Дневник русской женщины - Елизавета Александровна Дьяконова

Как странны люди! Одним словом, одним разговором часто могут они причинить больше зла, нежели поступками, и не заметят этого; разве только мимоходом бросят вам: «не сердись»… – За что? В сущности, и Петя по-своему прав, а виновата опять-таки я, вообразив его не тем, чем он есть. Единственным извинением моим служит неопытность, уединенная жизнь, которую я веду, полное незнание людей, слишком живое воображение…

26 февраля

Начались мои хлопоты относительно необходимых документов для поступления на курсы. У меня есть все, за исключением трех: политической благонадежности, свидетельства о безбедном существовании и позволения родителей. Последнее – увы! – мне получить невозможно. Я отправилась к губернатору. Разговор был весьма короток: «Вы кто такая? Для чего вам нужно свидетельство о политической благонадежности? Кажется, за вами ничего дурного не известно, подайте прошение». Чиновник особых поручений обещал, что свидетельство вскоре пришлют ко мне на дом.

27 февраля

Труднее оказалось достать свидетельство о безбедном существовании. В отношении денежном я всецело в зависимости от сиротского суда и прямо должна была обратиться к нему, но побоялась, что там мне не выдадут свидетельства о моих средствах, ввиду того что я – несовершеннолетняя. Мне посоветовали обратиться в полицию: если полиция выдает свидетельство о бедности, то может выдать и о безбедном существовании. Я согласилась с этим, и вот – начались мытарства.

По страшной слякоти добрались мы с сестрой до «части», в самом конце города. Там очень красивый человек после краткого допроса сказал, что нужно обратиться в полицейское управление. Пришлось с одного конца города вновь отправиться на другой. В управлении по чугунной лестнице мы вошли в грязный коридор, где какой-то чиновник провел нас через темные комнаты за тот стол, где он занимался. Обстоятельно расспросив меня, зачем мне нужно это свидетельство, он с недоумением сказал, что подобный случай встречается первый раз. «Я нахожусь под попечительством», – скромно заметила я. – «В таком случае вам надо обратиться в Сиротский суд; а впрочем, сделайте так: приходите завтра утром сюда и переговорите об этом с полицеймейстером: он вам скажет, куда обратиться. Если сюда – то прошение уже написано и вы его тотчас подадите, а если в суд, то тогда приходите ко мне и я вам напишу прошение…»

28 февраля

Когда в назначенный час меня ввели в маленькую комнатку, где занимался какой-то чиновник, – все служащие в один голос говорили мне, что подобный случай встречается впервые и полиция подобных свидетельств не выдает. Вышел полицеймейстер, невысокого роста, средних лет, в очках и с пышной рыжей бородой, расчесанной по обе стороны. – «Вам нужно подобное свидетельство в знак того, что вы будете исправно вносить плату?» – сказал он. – «Да». – «Но как же полиция может выдать вам такое свидетельство о безбедном существовании? Ведь ей же неизвестно, какие вы имеете средства; притом – сегодня вы живете безбедно, завтра – нет; сведений о вашем имущественном положении мы не имеем. Единственно, что может вам выдать полиция, это – свидетельство о том, что вы не обращались за помощью ни в какие благотворительные учреждения. Но такое свидетельство для вас недостаточно, потому что в том, какое вам требуется, нужно удостоверение о ваших средствах». Вновь мне пришлось заметить, что нахожусь под попечительством. – «Тогда – чего же лучше, обратитесь в Сиротский суд. Он вам выдаст такое свидетельство». – «Но мне там могут отказать, ввиду того что я еще несовершеннолетняя. Нельзя ли полиции навести справки в Сиротском суде и выдать мне свидетельство на основании тех сведений, которые она оттуда получит?» – «Сиротский суд может отказать полиции в справке, потому что это ее не касается. Советую вам обратиться прямо к секретарю Сиротского суда, он вам все скажет». Я поклонилась и пошла в ту комнату, где сидел мой вчерашний знакомый. Этот благодетельный человек написал мне очень подробное прошение, сострадательно подтвердив, что полиция не может выдавать подобных свидетельств.

Делать нечего – пошла в Сиротский суд. Мне лично не хотелось обращаться с просьбой к секретарю, из опасения, что он, зная моих родственников, может рассказать им о таком неожиданном посещении. Каково же было мое удивление, когда я совершенно неожиданно встретила с его стороны самое живое сочувствие. – «Желаю вам успеха. Вам, конечно, надо поскорее иметь это свидетельство? Бумага будет готова дня через два. С таким делом нечего медлить, – чем скорей, тем лучше. Желаю успеха. Прошение составлено очень толково. Кто вам писал?» – спросил он. – «В полиции, – отвечала я, – потому что я сначала туда обратилась». – «Ну, вам там выдать его не могли, надо было прямо сюда». В восторге, что мне удалось так легко и просто устроить дело, я уже собиралась уходить, как вдруг секретарь, перевернув страницу и увидев только мою подпись – несовершеннолетняя наследница Е. А. Д., – удивленно спросил: «А где же подпись вашей попечительницы?» Этого я не ожидала. – «Подписи нет, и мама никогда не подпишет подобной бумаги», – решилась сказать я. – «В таком случае Сиротский суд не может вам выдать этой бумаги! Почему же ваша матушка не соглашается подписать ее? Разве она против этого?» – «Да, мама не дает своего согласия на поступление на курсы». – «Но почему же? Это – такое благое дело, что я сам, если бы была возможность, отпустил с радостью своих дочерей! Удивительно не давать согласия на такое хорошее дело; ведь в тысячу раз лучше учиться, нежели сидеть здесь, в провинции, сложа руки и ничего не делая!» – «Ах, я уже четыре года прошу этого позволения, и напрасно. И если я могу подать прошение теперь, то лишь ввиду моего совершеннолетия, которое исполнится в августе. Все дело в том, что бумаги надо посылать раньше, иначе я, конечно, не стала бы и обращаться за этим свидетельством в Сиротский суд». – «Значит, весь вопрос только во времени? Жаль, жаль! Едва ли Сиротский суд найдет возможным выдать такое свидетельство без подписи попечительницы! Ведь вот здесь недостает только этих слов: „против выдачи этого свидетельства ничего не имею“, и бумага завтра же будет готова. Я так привык видеть все бумаги за подписью попечительницы и не заметил сначала, что ее здесь нет…» – «Но я не денег же прошу у суда, мне они не нужны, мне необходимо только удостоверение, что я могу платить в интернат и за учение», – умоляющим тоном сказала я. – «Я понимаю, вас без этой бумаги не примут, потому что плата в интернате значительна. Но что же делать, если по закону Сиротский суд без разрешения матери не может выдать вам такого документа! В противном случае нам всем может попасть!» – «Что же мне теперь делать?» – с