Всеволод Большое Гнездо - Алексей Юрьевич Карпов

походов Всеволода Юрьевича на Новый Торг (Торжок) было то, что сидевший здесь князь взимал дани «по Мете и за Волоком», а значит, имел возможность контролировать один из торговых путей, по которым этот товар шёл на европейские рынки.

Новгородские и владимиро-суздальские «данщики» сталкивались и севернее — на Сухоне и Северной Двине. Но дальнейшему продвижению тех и других на север и северо-восток мешала Волжская Болгария, чьи правители ещё раньше поставили под свой контроль эти земли. С таким положением дел Всеволод не желал мириться, а потому принимал свои меры. В одной из поздних летописей — так называемой Вычегодско-Вымской (она же Мисаило-Евтихиевская), конца XVI — начала XVII века, — сообщается об основании великим князем Всеволодом Юрьевичем в 1178 году на устье реки Юг при слиянии её с Сухоной города Гледена — легендарного предшественника Великого Устюга22; именно отсюда, а затем и из основанного в четырёх «стадиях» от Гледена Устюга шли дани по Двине, Вычегде, Сухоне и Югу, а также, как сказано в том же источнике, из «Великой Перми» — сказочной «Биармии» скандинавских саг и «страны Вису» восточных — обиталища мифических людей, обладающих несметными сокровищами. Конечно, названная в летописи точная дата, как и личное участие князя в закладке нового города, представляются сомнительными (хотя нельзя не отметить, что как раз в 1178 году у Всеволода могло найтись время для похода на Сухону). Но вот основание города на Юге (Сухоне) при Всеволоде, и притом в первый период его владимирского княжения, кажется вполне вероятным, ибо напрямую связано с военным противостоянием с болгарами. Не случайно уже после смерти Всеволода болгары попытаются уничтожить возникший здесь русский город: в 1218 году им удастся захватить и разорить Устюг.

Начиная войну с Болгарским царством, Всеволод брал пример с Андрея Боголюбского, организовавшего за двадцать лет до него, в 1164 году, большой поход на болгар и взявшего «град их славный Бряхимов» на Каме. Для Андрея это военное предприятие носило прежде всего идеологический характер — как часть общехристианской войны с «сарацинами», своего рода крестовый поход, в который он выступил из Ростова чуть ли не «в един день» с императором Мануилом, выступившим против «сарацин» из Царьграда. Для Всеволода религиозная сторона была, несомненно, тоже важна. И хотя в летописном рассказе она не нашла такого же отражения, как в текстах, посвящённых войне Андрея, мотив войны за веру звучал и во время подготовки к походу, и во время самого похода.

Но для войны имелись и более прозаические причины. Историк XVIII века В. Н. Татищев так объяснял их. Волжские болгары, имея «непрестанной торг» с «Белой Русью» (то есть с Северо-Восточной Русью, по терминологии автора), «множество привозили яко жит (хлеба. — А. К.), тако разных товаров и узорочей», продавая их в русских городах по Волге и Оке. Но русские, «собрався тайно, по Волге купцов болгарских грабили, а потом по Волге сёла их и городы разоряли, о чём болгары два раза присылали Всеволода о управе просить. Но понеже люди те были резанцы, муромцы и других градов неведомые, не мог Всеволод никакой управы учинить, только во все свои области послал запресчение, чтобы таких разбойников, ловя, приводили; а ловить их по Волге не послал, чем болгоры озлобясь, собрав войска великие, пришли в лодиях по Волге и берегом в области белоруские, которые около Городца, Мурома и до Резани великое разорение учинили». Всеволод отправил против них свои войска, но те «для множества их» противостоять болгарам не могли, но сами (болгары?), «набрав множество в плен людей и скота, возвратились». «Вельми оскорбяся сим и желая болгарам отмстить», Всеволод и начал войну, предварительно договорившись о совместных действиях с другими князьями, и прежде всего со Святославом Всеволодовичем23.

Источник своих сведений Татищев не назвал, их достоверность, как всегда, вызывает сомнения. Из сохранившихся летописей нам не известно ни о переговорах Всеволода Юрьевича с болгарскими послами, ни о нападении болгар на города его княжества, равно как и на рязанские или муромские, ни о столкновениях с болгарами владимирских войск. Однако мелкие конфликты всегда предшествуют большой войне. Наверное, что-то подобное имело место и в этом случае.

Подобно Андрею, Всеволод смог придать войне общерусский характер, умело разыграв всё ту же религиозную карту борьбы с «погаными» и «бохмитами» (магометанами). Созданная им коалиция князей оказалась даже большей, чем у брата. В неё вошли не только «подручные» Всеволоду рязанские и муромские князья, но и союзники из Киева и «Русской земли» — младшие князья из числа Ольговичей и Ростиславичей. Помимо самого Всеволода, в походе приняли участие его племянник Изяслав Глебович из Русского Переяславля, сын Святослава Всеволодовича Владимир, сын смоленского князя Давыда Ростиславича Мстислав, а также рязанские князья Роман, Игорь, Всеволод и Владимир Глебовичи и муромский князь Владимир Юрьевич24. Автор Киевской летописи рассказал о том, как Всеволод присылал за помощью к Святославу; тот отпустил в поход сына Владимира, сопроводив его соответствующим наставлением, обращённым к Всеволоду:

— Дай Бог, брате и сыну, во дни наши нам створити брань на поганыя!

К весне войска выступили в поход. Основная их часть двигалась, вероятно, по Клязьме и Оке и далее от Городца Радилова вниз по Волге; участие же в походе особого белозёрского полка свидетельствует о том, что другая часть войска следовала по Волге через Ярославль25. Точные даты приведены только у Татищева. По его сведениям (опять-таки не известно, насколько достоверным), 20 мая Всеволод с князьями, после пятидневного пирования во Владимире, отправился в Городец, куда уже собрались войска. 8 июня судовая рать подошла к острову Исады на Волге (у Татищева: Сады), где их дожидалось конное войско.

Болгарский поход подробно описан в летописях, причём главные из них, Лаврентьевская и Ипатьевская, взаимно дополняют друг друга. Речная рать плыла в «насадах», или стругах, — гребных беспалубных судах с низкой осадкой и высокими, «насаженными» бортами, и «галеях» — более совершенных, «византийских» судах, оснащённых, наряду с вёслами, ещё и парусами. Конная же следовала по берегу. Вскоре войска дошли до места, «идеже остров, нарицаемый Исады». Напрасно было бы искать на Волге остров с таким именем: этим словом («исады», или «исад») в древней Руси обозначали пристань, место стоянки или прибрежный посёлок. Летописец уточняет: остров, у которого пристали и где высадились на берег русские, находился против устья Цевцы — но и река с таким именем также неизвестна, и какой из притоков Волги имел в виду летописец, мы в точности не знаем, хотя предположений