Борис Соколов - На берегах Невы

— Ну, не везде…, — запротестовал я.

— Везде в нашей партии…, — и он внезапно ушёл так же, как и появился.

Полковник Полковников, моложаво выглядящий человек, которому было лет под сорок, принял меня душевно. Я показал ему письмо Ленина. Письмо не произвело на него впечатления.

— Может это подделка, — сказал он.

Я подробно объяснил ему обстоятельства, при каких мне досталось это письмо. Он заколебался.

— Оставьте письмо мне, и я донесу его до сведения Керенского.

Я наотрез отказался.

— Это документ первейшей важности. И не хочу, чтобы он затерялся в ваших бумагах, полковник.

— Вы можете мне доверять. Во всяком случае, мы проводим истинно демократическую политику. Мы боремся с нашими врагами демократическими методами, а не полицейскими репрессиями.

— Не имеете ли вы ввиду, что вы боретесь с заговором против правительства с помощью примирительных жестов и дискуссий?

— Да, — допустил он. — Мы не можем арестовать Ленина и его сообщников.

— Почему нет?

— Мой дорогой друг, они же наши братья по демократической революции.

— Да что вы говорите? — я уже почти кричал. — Если они завтра подымут вооружённый путч, что тогда вы будете делать? Будут они с вами говорить? Вы будете объяснять им, что они действуют недемократическими методами?

— Они никогда не сделают эту глупость. Это всё воспалённая фантазия испуганной буржуазии.

— Спасибо, полковник, за содержательную беседу, — и я ушёл, даже не попрощавшись.

После обеда я наткнулся на Камкова, красивого жгучего брюнета, которого я знал ещё по университету. Он был левым социалистом и примкнул к большевикам в атаке на правительство Керенского.

— Что ты тут делаешь, Камков? — спросил я его. — Ты ведь должен быть в Смольном?

Интересно, что он ответил, вздрогнув от неожиданности:

— Я тут к своему другу, полковнику Полковникову пришёл.

Через две недели, 25 октября в три часа дня полковника Полковникова сняли с должности начальника командующего войсками Петроградского военного округа за неэффективность и потакательство большевикам. Это было уже в день свержения демократического правительства и было уже поздно[10].

В семь я был на аудиенции. Керенский появился через несколько минут. Флеккель представил меня ему. Керенский, казалось, думал о своём и не очень слушал то, что я ему докладываю. Я дал ему письмо.

— Похоже на подделку, — сказал он после некоторого молчания.

— Но, Александр Фёдорович, смотрите! Совпадает с ленинским почерком в нашем досье, — заметил Флеккель.

Керенский посмотрел ещё раз на письмо, на этот раз с несколько большим вниманием:

— Откуда вы знаете, что это почерк Ленина?

Флеккель вмешался:

— Мы имеем копии ленинских писаний — один к одному, — и он достал из папки одну копию.

Керенский согласился, но добавил:

— Я не верю, что Ленин снова решиться на мятеж.

— Но ситуация изменилась.

— Что вы имеете ввиду? — он был почти что злой.

— У Вас уже нет поддержки армии, или какой либо партии.

Теперь он уже был злой, однако держал себя в руках.

— До свиданья, Соколов. Я очень занят. Передайте мой привет товарищам на фронте.

Вскоре после того, как я прибыл в Петербург, у меня был случай переговорить с членом правительства Кишкиным.

— Почему правительство ничего не делает против коммунистов? — спросил я его.

— Весь корень зла, в самом нашем правительстве — полное отсутствие политического мужества. Вокруг слишком много слов, которые покрывают полное бездействие. Наши решения, неважно насколько они решительные и определённые, просто не выполняются, никогда не оканчиваются действием. Пассивность и нерешительность — это симптомы психической болезни нашего правительства. И… именно наш Премьер-министр виновен во всей этой катастрофической ситуации.

Слухи о неизбежном коммунистическом мятеже нарастали с каждым днём. Армейская разведка докладывала, что большевики назначили день мятежа на ночь 16 октября (по старому стилю). Однако большевики отложили этот день. 17 октября Троцкий провозгласил образование Военно-Революционного Комитета. Троцкий даже не делал из этого секрета. Фактически, он объявил об устранении военного командования Петербурга и замене его Военно-революционным Комитетом. Военно-Революционный Комитет составили коммунистические представители различных полков. Троцкий без устали объезжал полки и заводы, призывая солдат и рабочих присоединиться к приближающейся атаке на правительство.

Правительство бездействовало. Керенский вообще уехал и возвратился в город только 17 октября. Полковник Полковников, командующий войсками Петроградского военного округа, человек без военного опыта и откровенно сочувствующий большевикам, отвечал за военную оборону города. Все его действия ограничились изданием прокламации, запрещающей всякие митинги, направленные против правительства. Его вообще никто не слушал, и вообще никто ему не подчинялся. Ситуация в Петербурге была хорошо описана в газете «Русские Ведомости» за 20 октября:

«Агитация большевиков за восстание против правительства проводится с огромным размахом на всех крупных заводах. За последние несколько дней небывалое количество дезертиров прибыло в город. Варшавский вокзал был забит подозрительного вида солдатами с бегающими глазами. В предместьях была та же гнетущая картина, а также толпы пьяных матросов вдоль Обводного канала. Начальник полиции Нарвского района сообщал, что большая банда пьяных матросов, агитирующих за коммунистов, появилась в районе».

23 октября Военно-Революционный Комитет Петроградского Совета, организованный Троцким и располагающийся в Смольном институте, разослал телеграммы во все полки, что теперь они выполняют приказания Военно-Революционного Комитета, а не военного командования. Это действие пробудило правительство от спячки. В тот же день собралось заседание Кабинета Министров под председательством заместителя Керенского Коновалова. Керенский тоже присутствовал. Все пришли к выводу, что действия коммунистов являются беззаконными и преступными. Полковник Полковников получил нагоняй, и было выдвинуто предложение заменить его. Ему же было приказано явиться на вечернее заседание правительства. Его доклад не внушал оптимизма: он обрисовал мрачную картину мятежа в действии, доложив, что коммунистами захвачен арсенал.

Коновалов предложил немедленно арестовать членов Военно-Революционного Комитета. Керенский вместо этого говорил, что «Надо подождать ещё». Он предложил Генеральному Прокурору Малиантовичу завести уголовное дело против коммунистов.