Теодор Гладков - Николай Кузнецов

По-видимому, майор, будучи по роду службы хорошо информированным о положении на фронте, понимал уже, что гитлеровская Германия войну проиграла, что близкий крах неизбежен, а вместе с ним неизбежна и расплата за преступления, совершенные фашистами и лично им на советской земле. И предусмотрительно решил заранее войти в контакт с английской разведкой, чтобы вовремя переметнуться на ее сторону.

Продажный и беспринципный человек, он, однако, весьма логично рассчитывал, что «английский шпион» Зиберт оценит его молчание по достоинству и замолвит за него, майора Геттеля, несколько добрых слов перед своим начальством в Лондоне. А там – не все ли равно, кому служить: Германии или Англии? Главное – спасти свою шкуру. Не он, Геттель, первый, не он последний…

Теперь руки Кузнецова были развязаны, поскольку он мог не без оснований полагать, что майор Геттель ни с кем из своего начальства подозрениями относительно обер-лейтенанта Зиберта поделиться не мог. Но только лишь после того, как командование еще раз все тщательно взвесило, оно дало указание Кузнецову пойти на встречу с Геттелем, чтобы использовать сложившуюся ситуацию в интересах советской разведки.

Сам Николай Иванович, конечно, не мог заранее предугадать, как именно будет он действовать, зато знал, чего от него хочет «рыжий майор», знал, что тот, не поставив в известность гестапо о своих подозрениях и войдя самовольно в неофициальные отношения с английской разведкой, совершил фактически акт государственной измены. И все же держаться с Геттелем нужно было осторожно, так как, не сойдись они в «цене» за «услуги», гестаповец, конечно, не остановится перед физическим устранением свидетеля своей измены фюреру и рейху, каким стал бы тогда обер-лейтенант Зиберт.

Встреча, к которой так стремился гестаповец, состоялась 29 октября на квартире Лидии Лисовской. Геттель держался чрезвычайно дружелюбно, всячески старался показать свое расположение к новому знакомому, расточал комплименты в адрес невесты обер-лейтенанта. Когда все было съедено и выпито, Кузнецов встал и, словно эта мысль только что пришла ему в голову, предложил:

– А не встряхнуться ли нам сегодня как следует по поводу знакомства, господин майор? – И, смеясь, добавил: – Если вы гарантируете, что моя невеста ничего не узнает, то мы можем превосходно провести время в обществе двух очаровательных дам…

Геттель все понял сразу и, разумеется, согласился. Офицеры распрощались с Лисовской и вышли из дома. При виде хозяина невысокий, коренастый шофер-солдат услужливо распахнул дверцу автомобиля.

– Николаус, – Зиберт неопределенно помахал ладонью. – Едем. Маршрут обычный.

Струтинский нажал на стартер, и машина мягко тронулась с места.

Ехали они молча, каждый в уме еще и еще раз проигрывал все возможные варианты важной беседы, которая должна была наконец прояснить их отношения и расставить все на свои места. Один из них рассчитывал получить в результате предстоящей встречи гарантию на спасение никому, кроме него, не нужной жизни, второй, не испытывая к первому ничего, кроме ненависти и презрения, должен был заставить его послужить тому делу, за которое он сам, не колеблясь, отдал бы свою жизнь.

В соответствии с намеченным планом Кузнецов вез Геттеля кружным путем на квартиру надежного человека – подпольщика Леонида Стукало. Но от этого варианта пришлось в последний момент отказаться: поблизости от дома Стукало что-то случилось, собралась толпа, прибыла уголовная полиция.

«Этого не хватало! – с досадой подумал Кузнецов. – Придется перестраиваться». И Николай Иванович приказал Струтинскому ехать по другому адресу: улица Легионов, 53.

– Мы возвращаемся? – с удивлением спросил Геттель.

– Нет, просто я хотел заехать за одной дамой, она здесь живет, но вспомнил, что она уже должна быть у подруги, – сказал Кузнецов первое, что пришло ему в голову.

В доме № 53 по улице Легионов у Николая Ивановича не было ни одной знакомой. Там жил одиноко и скромно некий Роберт Глаас, ничем не примечательный сотрудник так называемого «Пакетаукциона» – весьма характерного оккупационного учреждения, специализировавшегося на отправке в Германию посылок с продовольствием и вещами, награбленными гитлеровцами у местного населения. Глаас считался – и весьма обоснованно – ревностным служакой, исполнительным, услужливым, хотя и не хватающим звезд с неба, военным чиновником. У начальства был на хорошем счету. Шефом «Пакетаукциона» был видный нацист Курт Кнут, второй заместитель рейхскомиссара Украины Эриха Коха. Кнута – невероятно тучного, всегда страдающего от одышки специалиста по организованному грабежу – наверняка хватил бы апоплексический удар, если бы он узнал, что Роберт Глаас, скромнейший из его подчиненных, на самом деле старый голландский антифашист-подпольщик, связанный через обер-лейтенанта Зиберта с советской разведкой.

Глаас был дома не один – у него находился разведчик Иван Корицкий, работавший в «Пакетаукционе» грузчиком. До войны Иван был комсомольским секретарем в селе Березно Ровенской области, потом служил в армии, оказался в плену, бежал, связался с отрядом, стал хорошим разведчиком.

В конспирации Глаас не был новичком. Когда к нему ввалились незваные гости, он встретил их приветливо, не задав Кузнецову, а тем более Геттелю, никаких наводящих вопросов. Карицкому велел из кухни не выходить. Держался так, словно заглянули к нему на огонек два приятеля – дело обычное. Знал, в случае чего Зиберт сумеет ему подсказать, что делать, как вести себя дальше.

Пожав руки обоим офицерам, Глаас предложил им раздеться, а сам со сноровкой закоренелого холостяка принялся накрывать на стол.

Сбросив шинель, Кузнецов, словно желая чувствовать себя совершенно свободно, снял и портупею с кобурой и повесил ее на гвоздь за шкафом. Волей-неволей, но Геттелю тоже пришлось освободиться от оружия.

– Мои приятельницы, видимо, задерживаются, – улыбаясь, сказал Кузнецов, – давайте выпьем пока, господин майор, чтобы не терять зря времени.

Гитлеровец отлично понимал, что никаких приятельниц ждать и не следует, а потому молча протянул руку к своей рюмке.

Постепенно завязывался многозначительный разговор с взаимными намеками, иносказаниями. Неизвестно, чем бы кончилась эта дипломатическая игра Кузнецова с Мартином Геттелем, если бы Николай Струтинский не совершил ошибки. Совсем небольшой. Но в разведке крупные и не нужны. Николай Струтинский неизвестно почему без стука вошел в гостиную и без разрешения подсел к столу…

Майор Геттель осекся на полуслове. Немецкий солдат, к тому же поляк по национальности, никак не мог бы себе позволить сесть за офицерский стол, даже если бы его пригласили. Но подобной фамильярности не потерпит и кадровый английский офицер! А только им в представлении Геттеля и был обер-лейтенант Зиберт!