Противостояние президенту США. Откровения бывшей помощницы Байдена - Тара Рид

никогда не ездила на самокате или лодке. Мы взяли напрокат катамаран, и она с удовольствием каталась по пруду, гонялась за утками и смеялась. Потом мы перекусили мороженым и прошлись по магазинам в Старом Арбате.

Пришло известие о том, что моя просьба о предоставлении убежища была удовлетворена. Я отправилась в паб, а потом очутилась в одном из московских караоке-баров. Обычно караоке-бары для меня сродни пыткам, но в этот вечер я была слишком счастлива тому, что Российская Федерация одобрила мой запрос на политическое убежище. Я праздновала это событие с друзьями, виски и песнями. Было больше часа ночи, а как всегда говорила моя бабушка, после полуночи ничего хорошего не случается (предупреждение для своенравных девочек-подростков, гуляющих после комендантского часа). Такси заблудилось, и после спора, в котором я пыталась говорить по-русски, а водитель по-английски не знал ни слова, общение стало невозможным, и мы оба были расстроены. Он высадил меня на какой-то темной улице, и я совершенно не знала, где нахожусь. Если бы это случилось в США, я бы испугалась, что на меня набросятся и ограбят. Здесь же, в Москве, ночь была тихой, если не считать нескольких проезжающих машин.

Я пошла по направлению к фонарям. Появилась слегка подвыпившая парочка, которая, однако, шла целеустремленно. «Чут-чут по-английски?» – спросила я. Они удивленно посмотрели на меня и ответили по-русски. Потом девушка сказала: «One word English». Я рассмеялась. Показала ей свой адрес на телефоне. Она улыбнулась и указала мне направление. Это было в нескольких кварталах отсюда. «Не так уж плохо», – подумала я, поблагодарила их и пошла дальше. Бездомная кошка перебежала дорогу. Громогласный уборщик полировал шампунем и без того безупречную улицу. Пока я шла, размышляла о том, что это была середина ночи в крупном городе, а вокруг было относительно тихо. Добравшись до дома, я отправила друзьям сообщение о том, что вернулась в целости и сохранности. Я привыкла теряться днем, ночью было впервые для меня, и я совершила счастливое открытие, что можно ходить по ночным улицам без страха.

У меня было только одно только критическое замечание в адрес России: я нигде не могла найти приличный буррито. Я пробовала. И то, что я находила, было несъедобным. Для меня, выросшей в Калифорнии, мексиканская еда была основным рационом и даже частью праздничной трапезы (рождественское тамале), но здесь для нее не хватало ингредиентов. Зачем они кладут в буррито кукурузу? Я подумала, что приличная такерия могла бы сорвать здесь приличный куш.

Однако я открыла для себя восхитительные фермерские рынки и сыры ручной работы. Все было органическим и выращенным на местных фермах. Путин сделал все возможное, чтобы запретить использование продукции Монсанто[67] и других канцерогенов в российской пищевой промышленности. В еде не было гормонов, токсичных консервантов и пестицидов. Стимулировалась продажа свежих продуктов.

Я продолжала исследовать разные уголки Москвы и других регионов. Загородом были обширные леса и природа, более красивые парки. Я отправилась в парк «Лосиный остров», думая увидеть лосей, но таксист сообщил, что до этого места далеко, а все лоси в парке «отправились на небеса», что показалось мне мягким способом сказать, что на них охотятся[68].

Дочь высказала свое наблюдение после того, как я по телефону описала ей свой день.

– Ты выглядишь более здоровой и счастливой, – сказала она.

– Да, я чувствую себя лучше. Плаваю, чаще делаю маникюр, прическу и веселюсь. Мне нравится моя работа. Я скучаю по тебе, котикам и Шарму, по всем, но да, привыкаю.

Вопросы журналистов всегда начинались с тихого: «Вы в порядке?», как будто русские держат меня в заложниках. Я всегда отвечала: «У меня все отлично, просто волнуюсь за вас всех в Штатах! А у ВАС как дела?». Следующий популярный вопрос был: «Вы вернетесь?». И мой ответ: «Нет, не в ближайшее время. Конечно, я бы хотела навестить свою семью и животных, но пока враждебность США по отношению к России не ослабнет, у меня нет шансов безопасно вернуться домой, как бы я этого ни хотела».

Один друг, живущий за границей, сказал мне мудрую вещь: «Тара, у тебя есть возможность построить новую жизнь в месте, которое является экономическим будущим мира. Воспользуйся этим шансом и делай свою работу без страха и ограничений. В конце концов все образуется». Я согласилась и задумалась об успешных альянсах БРИКС и растущей усталости мира от западной гегемонии, погрязшей в насилии. Мое собственное правительство затеяло заговор, чтобы заставить меня замолчать и даже навредить мне.

Орегон, США, 2023 год

В 2023 году я была в Орегоне, и во время одного обеденного перерыва у меня состоялся телефонный разговор с конгрессменами Мэттом Гейтцем и Марджори Тейлор Грин. Во время видеосвязи они задавали множество вопросов о том, что происходило, когда я работала на Джо Байдена, и о последствиях вплоть до настоящего момента. Разговор длился почти два часа. Мэтт Гейтц позже напишет в соцсети Twitter, что за все годы его работы адвокатом и законодателем никто не вызывал у него такого доверия в ходе интервью.

Я надеялась доказать все это. Телефонные звонки и сообщения, которые я получала, пока была в России, привели меня к решению остаться. Мою судьбу в вопросе предоставления убежища решали люди, которых я в Российской Федерации даже не знала. Хотя мое сердце было разбито тем, что собственное правительство предало, засыпало угрозами и бросило меня, я нашла новый дом там, где меня ценили и защищали.

Людям нужна безопасность, цель и связи. Россия дала мне это все и даже больше. Раньше я была продуктом американской мечты моих многочисленных родственников, приехавших в США из Ирландии и Европы. Теперь я создаю новую мечту в этом прекрасном месте, которым является Россия.

Эпилог

С Тарой я познакомилась в 2021 году, когда, уже будучи международным правозащитником, искала интересных людей для интервью, чьи права были нарушены в США. Натолкнувшись на историю Тары Рид, я была ошеломлена произошедшими с ней событиями и произволом со стороны представителей демократической партии США, а также американских средств массовой информации. Те унижения, клевета, табуирование, цензурирование, которым Тара была подвергнута[69], полностью разбивали о скалы все представления об американской демократии, которой и мне пришлось хлебнуть сполна.

Я написала Таре письмо, в котором вкратце рассказала свою историю и предложила интервью. Она сразу же мне ответила. А как могло быть иначе? Мы обе – женщины, которые пережили акты чудовищного насилия, столкнувшиеся с ревиктимизацией, преследованием и всем тем, что должно было нас сломить и разрушить, но сделало целостнее и сильнее. С тех пор мы