Дневник. Том III. 1865–1877 гг. - Александр Васильевич Никитенко

9 июня 1867 года, пятница

Великое зависит от малого столько же, если не больше, сколько малое от великого. Неприметность и ничтожество малого служат ему лучшею защитою от внешних нападений; великое же, по своей крупности и заметности, открыто этим нападениям со всех сторон. На эту мысль навели меня два комара, которые сегодня ночью не давали мне спать и которых я, сколько ни старался, никак не мог поймать.

10 июня 1867 года, суббота

В суде. Меня опять выбрали старшиною. Судили жалкого воришку лет семнадцати, который украл образа у иконописца. Так как он во всем признался и, по-видимому, раскаялся, то его приговорили к четырехмесячному заключению в смирительном доме.

12 июня 1867 года, понедельник

Нет хуже и отвратительнее животного, как слуга, сделавшийся господином.

Самые опасные внутренние враги наши не поляки, не нигилисты, а те государственные люди, которые делают нигилистов, возбуждая негодование и отвращение к правительству: это закрыватели земских учреждений и подкапыватели судов.

Ничего нет невозможного, если наше земство и суды наши будут подорваны этими врагами. Говорят, на днях министр юстиции К. И. Пален объяснялся с председателем здешнего окружного суда и, между прочим, заметил, что присяжные не оправдывают ожиданий правительства, которое надеялось найти в них консервативный элемент, а находит противное.

15 июня 1867 года, четверг

Сегодня последнее мое заседание в суде. По окончании, перед уходом, я долго беседовал с прокурором. Он с глубоким прискорбием жаловался на то, что администрация всячески старается вредить судам. И если, к сожалению, встретится какая-нибудь ошибка со стороны последних, как, например, незаконный приговор, постановленный мировым судьею над священником Борисоглебским по делу о публичном оскорблении одной дамы, — то администрация чуть с ума не сходит от радости.

Прокурор, между прочим, говорил мне, что когда ездил с заседателями по уездам, он удивлен был здравомыслием и беспристрастием присяжных из крестьян.

18 июня 1867 года, воскресенье

Лучше не давать ничего, чем, давши, брать назад. У крепкого, здорового тела выросла на носу небольшая бородавка. Вместо того чтобы прижечь ее ляписом, или употребить какое-либо другое местное средство, или даже оставить ее так, потому что она в сущности ничему не мешала, невежда доктор определил отрезать нос.

19 июня 1867 года, понедельник

В политической будущности России я не отчаиваюсь, потому что народ есть все-таки сила, но я отчаиваюсь в том, чтобы в России установилась когда-нибудь хорошая администрация.

Странное дело; бывали многие хорошие государи, которые думали, что они должны делать добро, но чрезвычайная редкость найти в истории государя, который бы добровольно захотел подчинить свою волю законам.

22 июня 1867 года, четверг

Между обыкновенным умом и способностями государственного человека огромная разница. О таком-то министре у нас говорят: „он человек умный“, а между тем в деле государственном он человек весьма посредственный. Он способен распутывать и завязывать узлы текущих бюрократических вещей, но ему недостает высших государственных соображений и видов: здесь ум его оказывается мелким и тесным. И никогда еще, кажется, мы не были так бедны высшими государственными умами, как ныне. А между тем характер времени настоятельно требует их.

К двум вещам нельзя иметь никакого доверия — к порядкам русской администрации и к петербургскому климату.

23 июня 1867 года, пятница

Вчера прекратились заседания в отделении Академии. Нет ничего опаснее в бюрократии, как немного больше ума, чем в обыкновенном человеке, и гораздо меньше способностей, чем их прилично иметь государственному человеку. Он тогда имеет все претензии последнего, но без возвышенности, без широты его видов и без стремления к великому историческому значению.

26 июня 1867 года, понедельник

То, что мы знаем о человеке, весьма неутешительно, а чего мы не знаем, наполняет душу нашу скорбью и сомнениями.

27 июня 1867 года, вторник

Вчера было обручение великой княжны Ольги, дочери Константина Николаевича, с греческим королем Георгом.

Вокзал и город Павловск иллюминованы. Государь с итальянским наследным принцем ненадолго останавливался в экипаже у музыки; народ крикнул „ура“ — он уехал.

2 июля 1867 года, воскресенье

Ездил в Царское Село проститься с князем П. А. Вяземским, который в среду отправляется в Крым ко двору императрицы.

3 июля 1867 года, понедельник

Пусть современная наука что хочет говорит, но сердце человеческое не выносит отсутствия Бога во вселенной.

6 июля 1867 года, четверг

„Москва“ начала выходить, и первая передовая статья ее направлена, разумеется, против приостановки газеты.

8 июля 1867 года, суббота

В 148-м номере „Северной почты“ объявлено предостережение „Москве“ за первую ее передовую статью. Очевидно, министерство окончательно решилось не церемониться с печатью и довести ее до последней, если можно, степени безгласности. В предостережении не означено даже с точностью о проступке, по поводу которого оно делается, а глухо сказано о нарушении закона — закона! — и о намерении правительства твердо поддерживать закон, то есть преследовать печать.

Напечатаны новые правила о земских учреждениях. Они подчиняются губернским начальствам и предводителям.

Не есть ли это первая попытка к их уничтожению? Реакция идет быстрыми шагами.

Неужели все надобно считать революцией: и земство и суды? Разве это не есть необходимость? Общество проходит разные степени развития. Когда оно существует еще в виде орды, неустроенной, полудикой, варварской массы, тогда почти все наши учреждения ему точно так же не свойственны, как пятилетнему ребенку одежды взрослого. Они и немыслимы, следовательно, тут не о чем и говорить. Но общество, пришедшее, например, хоть в такое состояние, как наше, настоятельно требует учреждений известного рода, и отказывать ему в них — значит подвергать его серьезной опасности. Они должны быть или даны, или взяты — тут не о чем толковать. Это меры необходимости, и кто даст их, того можно похвалить за ум, за предусмотрительность, пожалуй, за доброту, которая движется хорошими, а не эгоистическими началами, но что же тут за революция?

10 июля 1867 года, понедельник

В газетах наших напечатан процесс Березовского. Присяжные признали его виновным со смягчающими обстоятельствами. Он приговорен к пожизненной каторжной работе. Что значат эти смягчающие обстоятельства?

Продажа Николаевской железной дороги; уничтожение общества для пособия выкупающим имения в Западном крае; парализация, почти уничтожение земских учреждений; предостережение газете „Москва“ — вот букет событий за последнее время. Утешительно!

14 июля 1867 года, пятница

Речь Араго в защиту Березовского — образец того ребяческого безобразного красноречия, в котором что слово, то ложь, и слова нанизаны одно на другое, как погремушки для бряцания и забавы взрослых детей, какими и