Белая масаи. Когда любовь сильнее разума - Коринна Хофманн

в упор, она спрашивает: «Вы хотите иметь детей?» – «Двоих», – следует мой быстрый ответ. Молчание. Наконец африканка идет к столу и выбирает один из многочисленных штампов. Я плачу 200 шиллингов и получаю паспорт с печатью. Я, кажется, сейчас заплачу от радости. Наконец, наконец-то все сделано! Я могу остаться в моей любимой Кении! Мы поскорее покидаем здание и отправляемся в Барсалой, домой.

Наша собственная хижина

Мать рада, что все получилось. Теперь пришло время подумать о традиционной свадьбе самбуру. Кроме того, у нас должна быть своя хижина, потому что после свадьбы нам уже нельзя будет жить у нее. Так как теперь я избавлена от необходимости бесконечных визитов в присутственные места, я отказываюсь от идеи строительства дома и прошу Лкетингу найти женщин, которые выстроят нам большую, красивую хижину. Я привезу на лендровере хворост. В награду – коза.

Через некоторое время четыре женщины, в том числе две его сестры, принимаются за строительство хижины для нас. Она должна быть в два раза больше материнской и при этом выше, чтобы я могла стоять в ней в полный рост.

Женщины работают уже десять дней, и я с нетерпением жду переезда. Наша хижина будет просторной: пять на три с половиной метра. Площадь сначала размечают толстыми кольями, которые затем переплетаются ветвями ивы. Внутреннее помещение разделяется на три зоны. Очаг располагается прямо у входа. Над ним – полка для чашек и кастрюль. Через метр-полтора ставится плетеная перегородка, за которой будет находиться наше супружеское ложе. На пол стелют коровью шкуру, затем соломенную циновку и мое швейцарское полосатое шерстяное одеяло. Москитная сетка будет висеть над нашим спальным местом. Напротив кровати находится еще одно спальное место – для гостей. В изголовье – вешалка для моей одежды.

Итак, наша суперхижина готова, осталось только нанести штукатурку, то есть коровий навоз. Но так как коров в Барсалое нет, мы отправляемся в Ситеди к сводному брату Лкетинги, где загружаем лендровер навозом. Мы делаем три ходки, прежде чем набираем достаточное его количество.

И вот уже наша хижина на две трети обмазана изнутри навозом, который в такую сильную жару быстро сохнет. Треть хижины и крыша оштукатурены еще и снаружи, чтобы дым мог выходить через пористую крышу. Интересно наблюдать за строительными работами. Женщины размазывают навоз по всей хижине голыми руками и смеются, когда я морщу нос. Мы сможем заехать уже спустя неделю после окончания всех работ, потому что к тому времени навоз станет твердым как камень, а неприятный запах исчезнет.

Свадьба самбуру

Мы проводим последние дни в хижине матери. Теперь события жизни посвящены нашей предстоящей свадьбе самбуру. Каждый день старики и пожилые женщины приходят к матери. Мы живем без дат и определенных дней; здесь все зависит от луны. Я хотела бы встретить Рождество, но масаи не знают этого праздника, равно как и не знают, какая в это время луна. Но пока мы на всякий случай планируем эту дату. Поскольку белые и темнокожие здесь еще не женились, мы не знаем, сколько будет гостей. Молва пойдет от деревни к деревне, и только в день свадьбы станет ясно, кто окажет честь быть нашим гостем. Чем больше людей, особенно старейшин, приходит на свадьбу, тем большее уважение нам оказывается.

Однажды вечером приходит егерь, спокойный и красивый мужчина. Он мне сразу же понравился. К сожалению, он плохо говорит по-английски. Егерь долго беседует с Лкетингой. Мне становится любопытно, и я задаю вопросы. Муж объясняет, что егерь хочет сдать нам в аренду свой недавно построенный магазин, который используется только как склад для хранения кукурузы отца Джулиано. Заинтересовавшись, спрашиваю, сколько это будет стоить. Он предлагает нам завтра посмотреть помещение, а затем уже договориться о цене. В эту ночь я сплю беспокойно, обдумывая планы, которые мы с Лкетингой уже успели настроить.

Умывшись утром у реки, мы отправляемся к егерю пешком через деревню. Мой муж заговаривает с каждым, кого встречает. Разговоры идут о нашей свадьбе. Даже сомалийцы выходят из своих магазинов и интересуются, когда все состоится. Но мы до сих пор не можем сказать ничего определенного. Пока я просто хочу посмотреть магазин и тороплю Лкетингу.

В открытом пустом доме нас уже ждет егерь. У меня нет слов. Это кирпичное здание рядом с миссией, которое я всегда считала принадлежащим отцу Джулиано. Магазин огромный, с отличными воротами. Слева и справа от них есть окна. Посередине что-то вроде торгового прилавка, а у задней стены расположены отличные деревянные стеллажи. За межкомнатной дверью – просторное помещение, которое может служить кладовой или даже квартирой. Я во всех подробностях представляю, как буду управлять самым красивым магазином в Барсалое и окрестностях. Но мне придется скрывать свой восторг, чтобы не завышать арендную плату. Мы согласны на сумму, эквивалентную 50 франкам, при условии, что Лкетинга получит лицензию на магазин. Я не хочу пока брать на себя никаких обязательств, поскольку мой опыт работы с документацией слишком плох.

Егерь соглашается, и мы возвращаемся к матери. Лкетинга рассказывает ей все, и они начинают спорить. Потом он, смеясь, переводит мне суть их разговора: мать боится, что могут возникнуть проблемы с сомалийцами, потому что люди больше не будут ходить в их магазины. Сомалийцы опасны и могут причинить нам вред. Для начала она хочет, чтобы мы сыграли свадьбу.

Потом мать долго-долго смотрит на меня и говорит, что мне надо одеться так, чтобы не все видели, что я ношу ребенка. Лкетинга пытается перевести это мне. Я теряю дар речи. Я? Беременна? Однако после долгих раздумий понимаю, что месячных нет уже почти три недели, а я об этом не задумывалась. Но беременность… Нет, я бы заметила! Я спрашиваю Лкетингу, почему мать так решила. Она подходит ко мне и проводит пальцем по линиям вен, спускающихся к груди. Тем не менее я не могу в это поверить и пока не знаю, подойдет ли нам магазин, который мы накануне смотрели. Кроме того, конечно, я бы хотела родить мужу детей, особенно дочь. Мать убеждена, что ее прогноз верен, и предупреждает Лкетингу, что теперь он должен оставить меня в покое. Я удивлена: «Почему?» Он с трудом объясняет, что если беременная женщина вступит в сексуальную связь с мужчиной, то потом у детей будет заложен нос. Он говорит так серьезно, что я не могу удержаться от смеха. Нет уж. Не будучи ни в чем уверенной, я не готова жить без секса.

Через два дня, вернувшись с реки, мы видим несколько человек, сидящих под маминым деревом и о чем-то болтающих. Мы пока