Николай Черкашин - Я - подводная лодка !

"Не могу. Срочное дело!"

Подходит начштаба, только что от стола, слышу, жует.

"Ну что там у тебя стряслось?"

Докладываю все как есть.

"Н-да... Ну ты полегче не мог?! Мне ж теперь надо докладывать начальнику Генерального штаба. А его нет... Уехал куда-то. Черт его знает куда! И главком за бугром. Ну ладно... Пока так решим - пусть РЗК уходит и молчок. Никого не поднимали. А утром перезвонишь".

Звоню утром. Никто ничего не решает. Все остается как есть, то есть на полной моей ответственности. А "Тарава" подходит ещё раз и передает по УКВ:

"Командир! Мы убедительно просим вернуть нам нашего человека. Утонуть он не мог. Он был в спасательном жилете. Мы уже осмотрели всю акваторию. Кроме вас поднять больше некому".

Разведкорабль отвечает: "Знать ничего не знаем, видеть никого не видели".

Вертолетоносец уходит. Американцы запрашивают МИД СССР: мол, наш сержант, командир вертолета, находится на борту вашего разведчика. Помогите вернуть.

Те знать ничего не знают: а как он туда попал?

"Подошел к борту транспорт для передачи продуктов. А на транспорте у сержанта приятель. Достали по фляжке, дернули за встречу. Потом стал обратно перебираться и за борт свалился".

Министр иностранных дел СССР выходит на начальника Генерального штаба. Тот в присутствии начальника особого отдела говорит: "Да зачем он нам нужен? Пусть отдают!"

Есть. Принято. Министр тут же информирует американского посла: мол, пусть ваши подходят к РЗК и забирают сержанта. У американцев связь моментальная: тут же распоряжение на вертолетоносец - идите и забирайте вашего бойца.

Ну а нам во Владивосток ничего не передали. Не успели? Забыли? Мы ждем, Москва молчит. Значит, в верхах ещё решают. Тут уж лучше не дергать.

А "Тарава" тем временем снова подходит к нашему разведчику, и командир командиру напрямик: "Ну я же просил отдать нам нашего человека. Сейчас вы получите приказание из Москвы. Готовьтесь к передаче. Спасибо, что подобрали!" И идет рядом. Командир РЗК принимает это за шантаж и дает отмашку: "У нас на борту посторонних лиц нет".

И снова запрос ко мне: "Что делать? Они уже в третий раз сообщают, что получили "добро" от МИДа. Отдавать?"

А я что могу сказать: из Москвы ни полслова. Понимаю, что дело закрутилось серьезное, решают на самом верху. Мне ли встревать? Приказываю: "Увеличить обороты и домой! В переговоры с "Таравой" не вступать". Сам звоню в Генштаб. Молчат. Только через пять часов вышел на МИД. Оттуда дозвонились до больших морских начальников. И тут же мне долгожданный звонок от адмирала Сергеева:

"Как? Тебе ничего не передали?! Ах, так-растак!!. Отдавай! Немедленно! Флот позорите!"

"Есть!"

Даю радио на РЗК: "Немедленно передать спасенного сержанта на вертолетоносец. Командующий Тихоокеанским флотом".

А у самого щеки горят, ну надо ж нас так подставить!

Американцы так были рады, что подняли в воздух вертолет и закидали наш корабль сигаретными пачками, шоколадом, мороженым. Слава богу, все обошлось. А могло бы обернуться по Пушкину: "Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца..."

Долго жить этому сержанту-растяпе".

Глава пятая "КАК Я ВОЕВАЛ С АМЕРИКОЙ"

Адмирал Амелько живет у Патриарших прудов - тихая гавань после стольких морей и океанов, войн и военных конфликтов, которые остались за спиной этого стройного, несмотря на годы, худощавого моряка. Разговор зашел о самой недавней - Холодной войне, которая выпала Николаю Николаевичу наряду с войнами "горячими".

"Когда я итожу то, что прожил, всегда вспоминаю эту историю, которая стоила мне немало седых волос. Год 1968-й - напряженный и огнеопасный во всех аспектах - начался с острого инцидента: 23 января северокорейские корабли захватили американский разведывательный корабль "Пуэбло", вторгшийся в территориальные воды республики. В вооруженной стычке погиб один член экипажа, остальные были взяты в плен, а сам корабль приведен в главную базу ВМФ КНДР порт Вонсан. Все дипломатические демарши США северокорейцы отвергли, и тогда Белый дом заявил, что, если корейцы не отпустят "Пуэбло", американские корабли войдут в Вонсан и освободят своих соотечественников силой. Слов на ветер янки не бросали. И очень скоро в Восточно-Корейском заливе появились два авианосца с кораблями охранения.

Меня, как командующего Тихоокеанским флотом, такой ход событий крайне встревожил. Ведь Вонсан находился в каких-то ста километрах от Владивостока. А кроме того, у нас с Северной Кореей был заключен договор о взаимном сотрудничестве и военной помощи. В любой час могли начаться военные действия, а Москва - молчала...

Я позвонил Главнокомандующему ВМФ СССР Адмиралу Флота Советского Союза С.Г. Горшкову, доложил обстановку и заявил, что в подобной ситуации необходимо приводить Тихоокеанский флот в полную боевую готовность. Сергей Георгиевич отвечал мне уклончиво: мол, он всего лишь заместитель министра обороны и подобный приказ может отдать только Маршал Советского Союза Гречко.

Звоню министру обороны. Молчание. Набираю номер дежурного генерала КП Генерального штаба. Коротко излагаю обстановку: американцы вот-вот начнут боевые действия против Северной Кореи, срочно свяжите меня с начальником Генерального штаба!

- Начгенштаба в Москве нет.

- Тогда соедините меня с министром обороны!

- Посмотрите на часы - у нас глубокая ночь. Товарищ Гречко отдыхает на даче.

Смотрю на часы... Да, забыл о семичасовой разнице во времени. Но ведь ситуация взрывоопасная, надо приводить флот в полную боевую готовность. В любой момент может понадобиться наше вмешательство в вооруженный конфликт.

- Дайте мне телефон дачи министра!

- Не могу. Мне запрещено давать такие телефоны.

- Тогда доложите сами!

Выразительное молчание: мол, шел бы ты дорогой товарищ, с такими советами подальше... Швыряю трубку. Что делать?! Объявить боевую тревогу значит всполошить американцев, сорвать намечавшиеся переговоры между СССР и США на высоком уровне. А Москва была в них очень заинтересована. Сидеть тихо-мирно, никуда не соваться? Так потом же с меня и спросят: почему комфлотом никак не отреагировал на обострение обстановки в зоне его ответственности? Неизвестно, за что накажут горше.

Собираю военный совет флота. Звоню первому секретарю крайкома КПСС Василию Ефимовичу Чернышеву, приглашаю в штаб. Чернышев человек бывалый, Герой Советского Союза, во время войны командовал партизанскими отрядами в Белоруссии. Немцы прозвали его "генерал Лукаш". Объявили награду за его голову. Охотились за ним, повесили четырех "Лукашей", но до партизанского вожака так и не добрались. Василий Ефимович тут же откликнулся на мою просьбу, тем паче что он являлся штатным членом военного совета.