Владимир Некрасов - На крыльях победы

Пробиваю облачность. Надо искать своих. Где они? Подо мной, как молочная пена, облака, сверху — голубая чаша неба. Восстанавливаю ориентировку и через несколько минут нахожу своих. Какая радость, какое счастье! Я ведь уже прощался с друзьями, с родными, с жизнью!

Сближаюсь с товарищами и иду рядом с Бродинским. Вижу, он с улыбкой кивает головой, а потом говорит по рации:

— Везет тебе, Вовка!

Так же сказал и «батя», когда мы вернулись на аэродром и доложили о случившемся...

...Проходят дни. Они приносят нам новые боевые успехи, но для меня — и новые огорчения и тревоги: все время болит правая нога. Но я не хочу показываться врачам, опасаясь, что меня отстранят от полетов. Нет, этого я допустить не могу! Мы все время идем вперед, как идет весна, — веселая, бурная. Весна 1945 года! Мы давно наносим удары по врагу с прекрасного аэродрома в Шяуляе на новых самолетах «Як-9у». Теперь боевой техники не только в избытке, но она и по своим качествам прекрасна. У самолетов изумительная маневренность, скорость. Мощность моторов просто сказочна. О таких машинах мы раньше даже и не мечтали!..

Бои идут за боями, по-прежнему большая нагрузка, но мы веселы, часто шутим, смеемся, нас радует весна, первые зеленые листочки, первая трава. Но наибольшую радость приносит, конечно, сознание, что наши войска день ото дня приближаются к Берлину.

Мечтая о скорой победе, мы деремся с каким-то особенным накалом, яростью и, я бы сказал, виртуозностью. Бьем немцев в воздухе, громим на земле, топим в море, когда они пытаются на судах прорваться к Либаве... И вот он пришел, этот светлый, великий день! Победа! Слава тебе, родная Коммунистическая партия, давшая нам силы преодолеть все трудности, все горести и одержать победу над лютым врагом!

На наших гимнастерках появляются новые ордена. Бродинский награжден третьим орденом Боевого Красного Знамени и орденом Великой Отечественной войны I степени, я — орденом Александра Невского; мне присвоено звание капитана...

Утро обычного учебного дня на высших офицерских летно-тактических курсах, слушателем которых являюсь и я. Сегодня 20 августа 1945 года. Надо сдавать зачеты по бомбометанию. Немного волнуюсь. Собираю конспекты и выхожу из комнаты, в которой живу вместе с Героем Советского Союза Николаем Бородиным. В дверях мне вручают телеграмму. Смотрю на адрес отправителя — Хабаровск! Опять от родных. А я до сих пор им не написал подробного письма о том, как участвовал в параде Победы, как был с товарищами на приеме в Кремле, где видел руководителей нашей великой партии и правительства. Хочу сунуть телеграмму в карман, но мелькает мысль, что в ней, возможно, сообщается о чем-нибудь важном. Вскрываю и читаю. Мать и сестра Галя поздравляют меня с присвоением мне звания Героя Советского Союза.

Смеюсь над их шуткой. Это они мне в отместку за долгое молчание! Мол, загордился, так на тебе! Показываю телеграмму и Николаю Бородину. Он тоже смеется: — Для них ты, конечно, герой!

Я махнул рукой и побежал в аудиторию. Едва успел — подошла моя очередь. Преподаватель по бомбометанию у нас строг, требователен. Я стою у доски с мелком в руках и, отвечая на вопросы, подкрепляю свои ответы схематическими чертежами. Вдруг в класс входит Николай Бородин и по всем правилам Устава, став в стойку «смирно», просит у преподавателя разрешения зачитать Указ Президиума Верховного Совета СССР.

Мы все с удивлением и любопытством смотрим на Николая. О чем может быть Указ?

Бородин торжественно читает. И вдруг я слышу свою фамилию, свое имя, отчество. Мне присвоено самое высокое в нашей стране звание — звание Героя Советского Союза!

Спасибо тебе, моя партия, спасибо, Родина!

Спустя много лет

На днях я получил письмо из Риги. Когда почтальон вручил мне конверт, я взглянул на адрес отправителя.

От Гуры! Степана Гуры!

Так вот он где — в Елгаве, на Балтике. Нетерпеливо разрываю конверт и читаю строчку за строчкой. И словно вижу перед собой стройного, подтянутого летчика с гордо-посаженной головой. Таким он был двадцать лет назад. Сейчас, наверное, густая седина покрыла его голову. Степан пишет, что он — секретарь городского комитета партии. Гура стал партийным работником после окончания службы в армии. Ее он оставил в звании полковника. «Ты, конечно, понимаешь, — пишет Гура, — что такое большое доверие надо оправдывать большой и только отличной работой».

Я уверен, что Степан Гура справится со своей новой и очень сложной работой. В этом же письме Степан высказывает волнующую мысль:

«Надо нам договориться с Армашовым и в день двадцатой годовщины Великой Победы советского народа над гитлеровской Германией встретиться, хотя бы у меня, всем однополчанам. Это была бы очень интересная встреча. Мы бы не только вспомнили «минувшие дни, как в битвах суровых сражались», — так, кажется, пишет поэт? Вспомним, конечно, и как сражались, и прежде всего вспомним товарищей, друзей, которые отдали свои жизни за нашу Родину! Посмотрим друг на друга и расскажем друг другу о себе, о том, что мы делаем сейчас, как несем свою мирную вахту. Надо в оставшееся время разыскать товарищей. У меня уже есть несколько адресов».

Степан пишет о нашем «бате», Петре Александровиче Армашове, который работает механиком на заводе в городе Острогоржске. По-прежнему служит в нашей родной Советской Армии Иван Козловский, у которого звание подполковника. Такое же звание у Виктора Бродинского, Дмитрия Хохрякова. Майором стал Алексей Симченко. Две звезды Героя Советского Союза украшают грудь полковника Александра Колдунова. Все они держат свои машины в боевой готовности. Они на страже нашего чистого неба!

Предложение Степана Алексеевича Гуры мне очень понравилось, и я принялся за розыски боевых фронтовых друзей. В моем блокноте появляются все новые и новые адреса.

Продолжает служить в Советской Армии Николай Данилович Снопков. Он полковник. В столице живет Александр Михеев, в Ленинграде — Николай Олейников... Все трудятся, все активно участвуют в нашей большой жизни...

Я с нетерпением жду этой встречи. Она состоится. Мы соберемся, боевое товарищество!..

Нет в живых Героя Советского Союза Николая Бородина — он погиб спустя несколько лет после окончания войны при исполнении служебных обязанностей, нет Ивана Хроленко и многих других товарищей. Но они не забыты. Они в наших сердцах.

Я уже вижу, как она начнется, эта встреча. Мы придем раньше нашего «бати». Когда он войдет, мы выстроимся, и один из нас, старший по званию, доложит:

— Истребительный полк...

«Батя» выслушает рапорт и строгим привычным взглядом осмотрит нас, а потом улыбнется и скажет: