Мариэтта - Анна Георгиевна Герасимова

иронически- пародийной манеры и закончилось утверждением серьезного взгляда на мир. Счеты с советской властью он сводит не «стебом», не соцартом, а внимательным вглядыванием, вслушиванием и вдумыванием в людей и события детства. Подзаголовок «роман-идиллия» вполне можно было бы заменить на прустовский «в поисках утраченного времени».

Умирающий дед из романа подводит итог своей жизни: «Они отобрали сад, дом, отца, братьев. Бога они отнять не смогли, ибо царство Божие внутри нас. Но они отняли Россию. И в мои последние дни нет у меня к ним христианского чувства».

Это слова деда, не автора. Но для автора они предельно важны. Не случайно это один из последних абзацев книги. В каком-то смысле жизнь Чудакова была посвящена восстановлению этой разрушенной и исчезнувшей России – это можно видеть и в сфере исследовательских интересов, и в его страстном библиофильстве, и в строительстве собственного дома – за всем этим стоит желание собрать, сохранить, восстановить, продолжить.

Я храню несколько Сашиных подарков. Они нематериальны, в основном это тексты (ода бумажной скульптуре, свиток выступления на презентации) и умения (как разжигать костер под дождем, как ставить палатку на ветру). Самый нематериальный из Сашиных подарков это забытое искусство умножения на пальцах, которому Сашу обучил в Сибири дед. Это то, чего всем не хватает в наш компьютерный век, – способности обходиться без подпорок, без техники, способность полагаться на себя и выживать в непереносимых условиях.

То, чем Саша владел в сильной степени.

Алексей Петров

Она была прекрасна. Мы познакомились, когда ей было 80, и она приехала в Иркутск на машине через всю страну. Это был октябрь семнадцатого года.

Владимир Демчиков попросил нас помочь в организации мероприятий в Иркутске. Была ее лекция для студентов филфака, а потом мы пили кофе у Марины Борисовны Ташлыковой, и Сергей Андриянович тогда принес книжку «Жизнеописание Михаила Булгакова» 1988 года, чтобы получить автограф. И Мариэтта Омаровна с удовольствием ему ее подписала.

А потом была викторина для молодежи в Иркутской областной юношеской библиотеке им. Уткина, и Мариэтта Омаровна притащила туда целую коробку книжек и дарила их детям.

А потом мы поехали с Гришей Хенохом в Большую Речку. Вернее, я позвонил в школу и говорю, а не будете ли вы против. И там сказали, что «совершенно не против», и я сидел на последней парте и наблюдал, как сельские дети общались с классиком.

А потом на Байкале мы <выпили (в тексте слово пропущено – Ред.)> по рюмашке коньяка и плавали на кораблике, и говорили о литературе.

Уже совсем поздно, вернувшись в город, Мариэтта Омаровна попросила привезти ее в Книжный приют к Евгению Гинтову. Она прочитала тогда о нем в одном из СМИ, и ей хотелось узнать, что это такое за книжный приют. На прощание она купила целую коробку (24 тома) Толстого, который поехал с ней домой в машине, через всю страну.

И лекция в галерее RЕВОЛЮЦИЯ. Мы тогда вели там проект «Оттенки века», читали лекции о революции. А это же был октябрь семнадцатого года. И тема-то была у нее горячая: «А что вы еще не знаете о революции?» И она спорила до хрипоты. И с ней спорили до хрипоты. Потому что по-другому она не умела.

А сегодня, 21 ноября, ее не стало. Ковид. И мне кажется, что литературный мир осиротел.

Людмила Петрушевская

<Маше Чудаковой>

Dear Маша, а как Мариэтта меня спасла – когда Наташа Крымова отказалась вести мой первый легальный вечер в Доме актера, ей моя пьеса не понравилась – а для меня это был бы просто провал – я позвонила Мариэтте и отвезла ей тексты пьес, в т. числе и запрещенное «Чинзано» (которое впервые должны были играть открыто). Был мороз, еще я и плакала от обиды, кароч: у Мариэтты выпила чаю, успокоилась и двинулась по морозу в долгий путь. И заболела. Звоню в воскресенье, шепчу Мариэтте: потеряла голос. Она мигом у сестры своей, опытного отолора, узнала рецепт, как дышать травами, и я обрела голос в понедельник. Мы выступили на сцене Дома актера, Мариэтта коротенько прочла лекцию об авторе минут на тридцать, я прочла пьесу, нам сыграли «Чинзано», ура. Через день в секции критики был разговор: Крымова сказала, что если б знала, что Люся будет читать другую пьесу, то бы согласилась. А Мариэтта ответила, что с любой пьесой Петрушевской пошла бы ее защищать. Спасибо дорогой Мариэтте. Ждем ее с победой обратно! Мы все. Любим.

О том, как Мариэтта меня спасла, спасла своим кратким, минут на тридцать, вступительным словом мой первый – нелегальный – вечер в Доме актера, я Вам написала. Но она же и еще раз выступила на моем вечере 10 лет спустя, на вечере, посвященном тому, первому, исполнению спектакля «Чинзано». А мы с хохотом вспомнили, что театральная публика Дома актера тогда, 10 лет назад, впервые оказалась на такой подробной и длительной научной лекции обо мне! (Это вообще была первая получасовая лекция в мире на такую тему). И десять лет спустя Мариэтта снова вышла к театральному зрителю в синий зал Дома актера – вспомнить тот первый наш вечер: но с электронным будильником в руке! Демонстрируя тезис «теперь не больше трех минут». Все хохотали…

Храбрая, мужественная Мариэтта, как же она поддерживала запрещенных! Это было тоже дело ее жизни.

Иван Плигин

(издательство «Пробел-2000»)

Считаю своей обязанностью почтить память Мариэтты Омаровны Чудаковой небольшим текстом, потому что судьба даровала именно мне возможность издать этот сборник.

В 2018 году Аня Герасимова (Умка) попросила отвезти книги, вышедшие в нашем издательстве («Проблема смешного» и «Metelinga») М.О. Вот мне и посчастливилось познакомиться и пообщаться с ней лично. Честно говоря, не думал, что эта встреча будет такой знаменательной. Конечно, я был наслышан об этой легендарной личности (кто же не знает Чудакову?!), но поразился ее напору, энергии, дружелюбию и гостеприимству, едва переступив порог ее квартиры. Думал, что отдам книги, перекинусь парой почтительных слов – и дальше по делам, их всегда невпроворот, но не тут-то было!..

Дверь мне открыла миниатюрная… – хотел написать старушка, но язык не поворачивается – прекраснейшая женщина преклонного возраста (тогда 81!). Глаза ее сверкали, энергия била через край, а сердце – «пламенный мотор», как я понял буквально через несколько минут общения! Такой харизмы я не встречал, пожалуй, никогда в своей жизни, за исключением, разве что у Юза Алешковского,