Валентин Аккуратов - Лед и пепел

— Через час двадцать выйдем к исходной точке на траверзе острова Куба, а оттуда курсом восемьдесят пять градусов пойдем по центральной части моря параллельно береговой черте материка.

— В скольких километрах от берега будет лежать линия нашего маршрута? — задал вопрос Черевичный.

— В двухстах — трехстах километрах — в зависимости от изменения береговой черты.

— Ясно! Виктор, — крикнул Иван в микрофон ушедшему на свое рабочее место Чечину, — прибавляю наддув и обороты. Надо поднажать, ведь завтра, орлы, в Москву!

— Дело говоришь, командир Завтра заправляюсь до пробок, дойдем без посадки! — радостно ответил Чечин.

— Виктор, не забудь «заначку».

— Ладно, штурман, без подначек! Сам понимаю, какой рейс! Домой, в Москву! Даже не верится.

Вскоре мы пересекли фронт циклона, и в воздухе стало спокойно. Дойдя до конечной точки, развернулись на генеральный курс контрольного галса и на высоте двухсот метров начали разведку. Через час догнали пройденный фронт непогоды и вновь попали в сильную болтанку. Море штормило. Крупные зеленые волны с пенистыми гребешками неистовствовали под самолетом, уходя на запад. Изредка встречались отдельные льдины самой причудливой формы. Волны бешено обрушивались на них, взрываясь каскадами брызг при ударе, и тут же скатывались в море. Отметив появление отдельных обломков льда, я вышел к пилотам. Шли на автопилоте. Гриша Кляпчин сосредоточенно следил за курсом и авиагоризонтом, изредка подкручивал длинные эбонитовые трубки, надетые на кремальерки прибора. Эти трубки–рукоятки — рацпредложение Черевичного, намного облегчили труд летчиков: теперь не надо было тянуться к автопилоту, находящемуся впереди между штурвалами.

— Иван, заявку на патент надо делать, — кивнул я на длинные рукоятки.

— Что ты, командование узнает, еще всыплет за нарушение стандарта. А знаешь, я подсчитал, за десятичасовой полет, без этих рукояток, я или Гриша должны были бы пятьсот раз поклониться автопилоту!

— Конечно, — прохрипел в репродукторе голос Чечина — Леность всегда толкала на изобретательство! Кстати, посмотри на манометр масла правого мотора, на моем падает давление.

— Слежу, но температура цилиндров нормальная. Слушай, Валентин, — сказал Черевичный, — подсчитай точное расстояние до полярной станции острова Дунай и будь готов к смене курса. Не нравится мне давление первого.

— До Дуная двести тридцать километров. На Кубу ближе, но остров безлюден.

— Держи в запасе и Кубу… — Он не договорил, крикнул в микрофон: — Виктор, начала расти температура! Дойдет до красной метки, немедленно выключай мотор! — и, взяв управление на себя, выключил автопилот.

— Ясно, командир, но на одном моторе не потянет!

— Слить аварийное горючее…

— Все! Красная! Сливаю тысячу!

Винт правого мотора, медленно замирая, встал. Гидросамолет, резко накренясь вправо, оставляя за собой длинный шлейф распыленного бензина, со снижением шел к бурной поверхности моря.

— Курс сто сорок градусов! До Кубы двести, до Дуная двести двадцать. Саша, передай на базу: «Сдал правый, идем курсом сто сорок, высота двести, координаты 74°45′, 119°30′, — передал я радисту и стал следить за высотомером. Высота медленно падала, но, дойдя до ста пятидесяти метров, стрелка остановилась.

— Как, дотянем?

— Не знаю, что с маслом. Если закоксовалось, то такая же картина получится вот–вот и с левым мотором, — отвечал мне Черевичный, внимательно наблюдая за приборами работающего левого мотора.

— Ясно. Иду с Терентьевым готовить клипер–бот.

— Пусть он готовит с третьим механиком, а ты будь здесь. Подскажешь ветер, если пойдем на вынужденную.

Передав команду о подготовке аварийного снаряжения, я подошел к Макарову. Он сосредоточенно работал на ключе передатчика, закончив, вяло спросил:

— Что там с мотором, левым, держится еще?

— Пока нормально. А как Тикси?

— Нашу радиограмму приняли. Спросили, какую помощь они могут оказать нам.

— А ты?

— Ответил, следите непрерывно. Попросил предупредить остров Дунай. Нам он не отвечает, а у Тикси с Дунаем связь постоянная.

— А как с погодой?

— В Тикси шторм, на Дунае облачность десять баллов, тихо, видимость десять километров.

— Отлично! Попытайся связаться с Дунаем. Он нам очень нужен. Там хорошая бухта, возможно, у них будем садиться.

— Все понял. Печенья не хочешь? — И он сунул мне в руки пачку печенья «Мария». Я обалдело посмотрел на него, но пачку взял и, разорвав упаковку, стал жевать. Тревожный рев аварийной сирены заставил меня броситься в кабину пилотов.

— Передай срочно Тикси, идем на вынужденную посадку из–за отказа обоих моторов, — и Черевичный выключил левый двигатель.

В машине стало так тихо, что слышно было, как свистит ветер в крыльях. Быстро передав радисту о посадке и сказав координаты, я записал в бортовой журнал время и причины вынужденной. Пристегнувшись ремнями к креслу, стал наблюдать за седой, колышущейся поверхностью моря, стремительно приближающегося к нам. Как правило, при боковом ветре более десяти метров в секунду гидросамолет не может садиться. Сейчас, судя по гребням волн, ветер был не менее двадцати метров, море не посадочная полоса — садись в любом направлении, но если садиться навстречу волне — катастрофа неизбежна. Поэтому необходимо снижаться вдоль водяных валов, но сила ветра слишком велика. Все это мгновенно пронеслось в сознании каждого из нас. Раздумывать Черевичному было некогда. Машина планировала. Парируя ветер элеронами крыльев, Иван вел самолет вдоль волн. Огромные, зеленые, с седыми, почти белыми верхушками, они, как горы, вытянулись вдоль самолета. Вот уже их гребни скрыли горизонт. Мы шли между водяными движущимися стенами. Задрав нос летающей лодки, Иван скользил в этом жутком Коридоре, нащупывая убегающую поверхность хвостовым реданом, и, пропустив накатывающий с левого борта очередной вал, заскользил реданом по воде. Теряя скорость, самолет плюхнулся всем корпусом, слева ударил новый вал, в кабинах стало темно, потом — казалось, прошла целая вечность — в люках зазеленело, появился свет, и самолет, как скорлупка, закачался между накатывающими волнами.

— Порядок! Валентин, немедленно передай Саше — посадка нормальная. Пусть идет на выручку ледокол. Долго на такой волне не продержимся. Виктор, осмотреть все отсеки, нет ли где пробоины? — и Черевичный нервно закурил.

Саша связи с Тикси не терял до самой посадки и вынужденную уже подтвердил. В Тикси ответили: портовой ледокол «Леваневский» к выходу готов, но сейчас у них сильный шторм. Выйдут при первой возможности.