Курьер. Реальная история человека, которого всегда ждут, но редко замечают - Ху Аньянь

обеда. Сеть предоставляла обеды, но не оклад – моим доходом была комиссия от заказов. Как я помню, за каждую доставку платили по 1,5 юаня и в день выходило двадцать или тридцать юаней. Это больше подработка, но три прежние работы с полной занятостью – в гостинице, магазине одежды и на заправке – сложно было совмещать с учебой на вечернем отделении. Поскольку образование у меня не очень хорошее, найти работу с графиком с 9 до 17 было нелегко. В результате и в фастфуде я проработал с полгода. Уволился, потому что один одногруппник порекомендовал меня на новое место.

Пятой работой стала доставка мороженого из оптового магазина. Его держала родня одногруппника, находился он рядом с продовольственным рынком в деревне в черте города. Еще не начав работать, я думал, что на мне будет только доставка. Все оказалось иначе: требовалось налаживать и деловые связи. То есть, по сути, я был торговым агентом: каждый день должен был обходить минимаркеты и магазинчики поблизости. Если где-то стояли пустые морозильные камеры, я спрашивал, что бы они хотели заказать, а затем доставлял товар. Но я был не единственным, кто этим занимался, – в магазине работал еще один сотрудник на полный день и несколько временных рабочих, как и я. Мы соперничали. Я совершенно не справлялся с работой. К тому времени я уже столкнулся с трудностями в общении, мне с трудом удавалось понять истинные намерения собеседников, а когда наконец понимал, что имелось в виду, на меня накатывало смущение вперемешку с раздражением, я места не находил от стыда. Подобные неприятности повторялись одна за другой, и я невольно начал держаться подальше от людей, даже от тех, кто неплохо ко мне относился. Вдобавок совсем не привык торговаться, мне не нравилось обсуждать вопросы выгоды, выставлять какие-то условия. Мне казалось, в любых переговорах я непременно обижу собеседника. А мне не нравилось испытывать это чувство – склонность угождать другим лишь усугубляла страх перед обществом. Парадоксально, но именно желание угодить привело к тому, что я не желал ни с кем общаться, ведь всякая попытка снискать чье-то расположение подталкивала меня к бездне отчаяния и фрустрации.

Я обнаружил, что, когда человек ведет себя так, словно не преследует никакой личной выгоды, другие чаще всего расплачиваются с ним не добром, а алчностью в квадрате. Когда я еще проходил практику в гостинице, иногда приходилось работать в так называемую сдвоенную смену: например, четыре часа с утра и четыре вечером. Никому не нравились сдвоенные смены, потому как приходилось тратить в два раза больше времени и денег на дорогу. Были те, кто жил далеко и в промежуток между сменами возвращаться домой им было не с руки, поэтому приходилось ждать следующей смены, изнывая от скуки, или бродить бесцельно вокруг гостиницы. Поэтому при составлении графика на месяц начальство строго следило, чтобы каждому выпадало одинаковое количество сдвоенных смен. Как-то раз коллега, которой досталась сдвоенная смена, попросила меня поменяться с ней по семейным обстоятельствам. Вообще-то она поменялась со мной сдвоенной сменой на мой обычный рабочий день, и потому позже должна была вернуть этот стандартный день, чтобы все было по справедливости. Но я счел подобные пересчеты слишком мелочными и сказал, что ни к чему так заморачиваться, меняться обратно не обязательно. Тогда она спросила мимоходом, почему так, а я ответил, что для меня нет разницы между сдвоенной сменой и обычной, все равно после работы мне нечем заняться. Вообще-то я соврал: как и всем, мне тоже не нравились сдвоенные смены, а я сказал так, чтобы ее не мучила совесть. Я и правда был тогда ужасно наивным. Через несколько дней она снова попросилась поменяться, но на этот раз не по семейным обстоятельствам:

– Тебе все равно нет разницы между сдвоенной сменой и обычной, давай еще раз поменяемся, а то я не хочу работать в сдвоенную.

Эти слова меня поразили, они были выше моего понимания. Я не знал, как отказать. Разве только признаться, что тогда солгал и на деле ненавижу сдвоенные смены так же сильно, как и она. Но постеснялся, а потому согласился. На этом дело не закончилось. Прошло еще пару дней, и другая коллега, услышавшая об этом случае, подошла с просьбой поменяться сменами…

Выручил меня одногруппник. Он в язвительных выражениях высмеял сотрудницу, и между ними завязалась перепалка. Одногруппник назвал ее бесстыжей, а она обругала его в ответ, что тот лезет не в свое дело. Я же болтался меж двух огней, охваченный страхом, что из-за меня обстановка в коллективе испортится. Однако после ссоры никто ко мне больше не подходил с просьбой поменяться. В те годы я был покорным и покладистым, каждому послушно поддакивал, но вместе с тем частенько пугался, что моя реакция на происходящее вокруг разительно отличалась от реакции окружающих. Постепенно я осознал, что большинство людей смотрят на все лишь со своей точки зрения, но взглянуть с чужой им не под силу. Я не был настолько великодушным, чтобы безропотно сносить несправедливость. В душе у меня копились недовольство вперемешку с обидой, а затем они переросли в отвращение и даже ненависть. Однако при нежелании дальше страдать пришлось бы стать таким же, как все, начать грызню с окружающими – ты эгоист, и я тоже; ты жадный – и я стану скрягой. Тогда никто не смог бы воспользоваться мной. Или же нужно было отдалиться от людей. Второй способ показался намного проще.

К моменту начала работы в доставке мороженого незаметно для себя я успел превратиться в человека, который всех сторонится. С кем-то из клиентов мы общались множество раз, но при встрече я вел себя, будто вижу их впервые, слишком уж вежливо приветствовал, бросался отстраненными, церемонными фразами. Наверняка они недоумевали про себя: «Неужели этот человек так быстро меня забыл?» Но я не осознавал, что подобная холодность как раз могла задеть их чувства. В своей наивности, принимая желаемое за действительность, я воображал, будто мир должен основываться на справедливости и строго прописанных правилах, а не личных отношениях. От людей не требовалось бы дружить друг с другом, достаточно следовать правилам коллектива, тогда все вопросы можно эффективно разрешить и каждый человек будет жить в комфорте и спокойствии. К тому времени я замкнулся в себе еще больше, чем после выпуска из колледжа, хотя до социофобии дело пока не дошло.

Впрочем, дальнейшая социофобия проистекла не только из тех причин, что я указал выше. Так, в душе я питал глубокий страх