Так сложились звезды. Как превратить любовь к путешествиям в дело всей жизни - Ольга Владимировна Растегаева

сложные «танцы» с демонстрацией лапок всех оттенков синего, и вращение клювом, и манящий свист. Если самочка решила, что чек-лист пройден, пара танцует уже вдвоем. Как раз такой танец мы и застали. И если верить гиду, эта пара сложилась на всю жизнь.

Вернувшись на пляж, мы застали оживление. Проснулись морские львы, и кажется, они в явном нетерпении ожидали, когда люди уже наденут на себя гидрокостюмы и уйдут в плавание вдоль прибрежных скал. Они переминались с ласты на ласту, и их звуки были не чем иным, как задорным подбадриванием нас: «Эй, людишки, ну, шевелитесь уже!»

Едва я зашла задом в воду, как полагается, когда ты в ластах, морские львы подросткового возраста ринулись ко мне. Я попыталась отплыть подальше и предаться безмятежному плаванию с морскими братьями, но это было невозможно. Животные носились с большой скоростью, как торпеды, вокруг меня, я не успевала уследить за всем происходящим. Я вернулась на мелководье и наблюдала, как морские львята озорничали рядом. Иногда я плавала за ними вслед, иногда – они за мной. Казалось, брось я им мяч, они помчались бы за ним, словно веселые щенки. Сноркелингом в полном понимании этого слова этот опыт нельзя называть. Эти игры на равных в изумрудных водах Тихого океана не имеют аналогов. Ты такая же единица эволюционной истории, как этот морской лев, олуша или, чего уж там, яркий куст суккулента.

После обеда лучшего галапагосского дня я побывала на самом красивом пляже в своей жизни – Серро Брюхо, на «ведьмином холме». Место точно заколдованное. Будь я ведьмой, я даже поставила бы защиту, чтобы никто никогда не узнал про него. Невероятный контраст природы предстал передо мной: теплые изумрудные воды, черные лавовые языки, уходящие далеко в море, и белоснежный песок такого цвета, что на солнце слепит глаза. Лава выглядит свежей, как будто излилась в Тихий океан не тысячи лет назад, а буквально неделю. Но время тут имеет свой ход. Я посмеюсь потом, когда узнаю, что белый песок – это отходы жизнедеятельности рыб-попугаев, которые едят кораллы и перемалывают их в мельчайшую пудру. За миллионы лет рыбы потрудились хорошо: пляж широк, мягок и «песок» словно перина.

Накупавшись вдоль, я улеглась прямо на песок рядышком с семьей крепко спавших морских львов. Они даже ластой не повели. А я все хотела запомнить эти пейзажи навсегда именно такими – суровыми, необитаемыми, с торчащей на горизонте скалой Кик-Рок, так похожей по очертаниям на Железные острова из «Игры престолов». Я бы осталась тут Робинзоном на неделю, жаль, нельзя.

– Пожалуйста, не наступайте на игуан! – попросила наш гид.

Я тут же заметила игуан на дорожке. Они заняли всю тропинку, с которой, как вы помните, сходить запрещено правилами парка. Игуаны мирно спали на песочке.

– Э-э-э, и как быть? Как пробираться-то? – спросила удивленно я, рассматривая лежбище морских игуан.

– Аккуратно, – чуть посмеиваясь, сказала Карина и медленно двинулась вперед, осторожно отодвигая игуаньи хвосты.

Побережье острова Эспаньола, на который мы высадились на причале в Пунта-Суарез, целиком и полностью принадлежало морским игуанам.

Игуаны, на чьи хвосты и лапы я так старательно не наступала, звались за свою окраску рождественскими. Красные и зеленые пятна на их теле кому-то когда-то напомнили Рождество, и вот получите – Christmas iguana. Я почти не смотрела на пейзажи, полоса препятствий не заканчивалась – игуаны были повсюду. Выйдя на скалистое плато, я присвистнула. Ящерицы лежали строго по направлению в одну сторону. Зрелище было удивительным.

– Они поворачиваются по ветру, ловят теплый воздух, – объяснила Карина.

Игуаны вообще большую часть времени проводят на суше, накапливая тепло. Они спят на горячих камнях, подставляют солнышку свои спинки и даже обнимаются. Я стала умиляться. Повсюду парочки игуан заботливо обнимали друг друга, растопырив лапки. Карина надо мной посмеивалась:

– Они просто используют друг друга и, считай, греются за счет другой особи, это не имеет никакого отношения к чувствам.

Морские игуаны живут только на Галапагосских островах. Эволюция заставила их охотиться в морских водах, задерживать дыхание на час и смешно отфыркивать остатки соли через ноздри. В целом, если рассматривать игуану с точки зрения животной красоты, она, конечно, страшна собой – этакая мелкая годзилла. Шипы, глаза, в которых нет ничего, кроме пустоты, странный окрас и чешуя. Чарльзу Дарвину она не приглянулась, он назвал ее «безобразным животным, глупым и медлительным». Это, конечно, он зря.

Тропинка увела в сторону от берега, и едва мы прошли несколько десятков метров, как Карина показала на гнездо, в котором восседал птенец альбатроса. Если вы хотя бы примерно можете вспомнить, как выглядит волнистый альбатрос (крупная белая птица с желтым клювом), то ее птенца вы не опознаете ни за что. Детеныш альбатросов ростом с родителей, непонятного окраса, выглядит так, будто его подбросили в чужое гнездо какие-то птицы-пропойцы, а он взял и куда-то залез, где его ударило током, и все перья у него встали дыбом. Разумеется, так задумано природой, чтобы птенец максимально мимикрировал под окружающую среду – сухую траву и камни. Это были жилые кварталы альбатросов, гнезд с птенцами было множество.

– Ты стоишь на взлетно-посадочной полосе и мешаешь отправиться в полет альбатросу! – сказала серьезно Карина.

Я, не поверив, отошла. Через пять минут, разбежавшись, альбатрос почти скинулся со скалы и, поймав воздушный поток, улетел вдаль. Альбатросы не любят взлетать с земли, у многих это вообще плохо получается. Поэтому они отправляются в полет с высоких скалистых берегов, буквально срываясь с них. Они могут летать днями и месяцами, не садясь на землю. Большую часть жизни птицы проводят в море. Со своей птичьей половинкой альбатросы расстаются надолго, но затем снова встречаются на острове Эспаньола, чтобы завести птенцов со своим прежним партнером. Интересно, как они договариваются о встречах? Или один ждет другого? Но моногамию альбатросов пошатнуло глобальное потепление, Карина на полном серьезе сказала, что птицы стали чаще расставаться и заводить новые пары.

В нашем чек-листе юного натуралиста отсутствовала одна важная галочка. Мы все еще не видели толком галапагосских черепах. Обменявшись контактами с друзьями-круизерами, обнявшись на прощание с экипажем «Ла Пинты», отправив багаж в отель в Пуэрто-Айоре, где собирались пробыть еще несколько дней, мы отправились прямиком в исследовательский центр имени Чарльза Дарвина на острове Санта-Круз.

Чарльз Дарвин, конечно, не думал о том, что судьба гигантских слоновых черепах будет настолько печальной. В 1835 году, когда он высадился на остров Сан-Кристобаль, их популяция была большой, считается, что на архипелаге обитало четверть миллиона особей.