Владимир Бушин - Эоловы арфы

— Ну что ж, если отныне король во дворце или господин Оди в своем ведомстве заменяют солнце на небе, то начинайте.

— Солнце, господин Маркс, — едва владея собой, проговорил чиновник, — завтра взойдет, как всегда, но вам оно едва ли будет светить так же, как всем.

— Не надо пророчествовать, — поднял руку Маркс. — Это опасное дело. На нем ломали себе головы не только помощники комиссаров. Начинайте-ка лучше.

Полицейские разошлись по комнатам и принялись обшаривать все закоулки. Это длилось около часа. Бумаги, рукописи, письма их почему-то не интересовали. Видимо, искали оружие. Ничего не найдя, полицейские обозлились.

Чиновник потребовал у Маркса паспорт. Повертев его в руках, он сказал:

— Ваш паспорт не в порядке.

— Чем? — почти равнодушно спросил Маркс.

— Мы знаем чем. — Тон ясно давал понять, что спорить бесполезно. — Я обязан арестовать вас и препроводить в полицейское управление.

Женни вздрогнула и крепко ухватила Карла за рукав.

Маркс спокойно сказал:

— Я получил предписание в двадцать четыре часа выехать из Бельгии. Ваше намерение арестовать меня находится в противоречии с этим предписанием, вы лишаете меня возможности выполнить его своевременно.

— Предоставьте нам самим разбираться в противоречиях такого рода… Одевайтесь и следуйте с нами.

Делать было нечего. Маркс оделся, поцеловал встревоженных детей, жену, похлопал по плечу Ленхен, сказал:

— Не волнуйтесь. Они ничего не посмеют сделать. Завтра отпустят.

Несколько минут после того, как Карла увели, Женни была словно парализована происшедшим. Но Елена не дала ей долго цепенеть в бездействии. «Надо что-то немедленно делать!» — твердила она. Но что? К кому пойти? Первой мыслью было, конечно, бежать к Энгельсу.

— Нет, Энгельс тут не поможет, — возразила Елена. — Хотя они и выдали ему паспорт, но он такой же эмигрант, его самого вот-вот арестуют, если уже не арестовали.

Действительно, это бесполезно: к Энгельсу Женни, конечно, сходит потом, а сейчас… Вдруг ее осенило: надо бежать к Жотрану. Во-первых, он президент Демократической ассоциации, он может привлечь к аресту Карла внимание общественности. Во-вторых, он юрист, и, следовательно, у него можно получить толковый деловой совет.

Елена одобрила решение Женни, и та, наскоро одевшись, ушла.

Но вот в дверь опять постучали. Это вновь явился Жиго. По профессии архивариус, он был, несмотря на молодость — года на полтора моложе Маркса, — человеком очень аккуратным и даже педантичным. Можно представить себе его волнение, когда, придя домой, он обнаружил, что одного листка протокола, который он вел, нет. Сломя голову Жиго помчался обратно, к Марксам, надеясь, что листок выпал у него там, где проходило заседание. Действительно, листок был здесь — он лежал под стулом. Только схватив его и спрятав на груди, Жиго стал способен выслушать рассказ Елены. Узнав о происшедшем, он решил дождаться возвращения госпожи Маркс, чтобы в случае необходимости помочь ей.

Была уже глубокая ночь, когда Женни, уставшая и продрогшая от весенней сырости, возвращалась домой. В темноте она не заметила у подъезда полицейского, и потому вздрогнула, когда рядом раздался голос:

— Госпожа Маркс?.. Госпожа Маркс, я послан из полицейского управления за вами… простите, точнее, к вам, — полицейский чуть поклонился.

— Что вам угодно?

— Я послан сказать, что если вы хотите видеть своего мужа, то можете это сделать немедленно.

— Да? Это правда? А где он? Почему его увели? — засыпала Женни полицейского вопросами.

— Все это вы можете узнать от него самого. Итак, вы идете со мной? — вытянувшись в струнку, он всем видом выражал готовность помочь бедной женщине.

— Да, да, разумеется, только я на минутку зайду к себе, посмотрю, спят ли дети… Я сейчас…

Спал только Эдгар. Девочки проснулись — в тревоге и страхе ждали мать, хотя, конечно, мало что понимали в происходящем.

— Госпожа Маркс, — сказал Жиго, застегивая пальто, — даже если вы будете против, я пойду вместе с вами. Этим канальям ни в чем нельзя доверять.

Поняв, что господин Жиго идет вместе с мамой, девочки немного успокоились. Поцеловав их, пожелав покойной ночи, Женни заторопилась — ведь там ждал Карл. У самой двери Елена протянула ей какой-то сверток.

— Что это?

— Пригодится.

— Боже, это передача? — Женни произнесла последнее слово трудно, врастяжку. — Неужели ты думаешь, что еще и завтра Карла не освободят?

— Я только думаю, что люди везде хотят есть. Бери. Ты-то еще никогда не встречалась с людьми, которых уводили полицейские, а мне приходилось. Всякое они рассказывали. — Елена устало свела брови, и по ее высокому молодому лбу пролегла чуть заметная тонкая морщина.

Женни судорожно обняла ее, взяла сверток и шагнула через порог.

Вежливый полицейский не возражал, что госпожу Маркс будет сопровождать господин Жиго. Напротив, он, кажется, был этому рад.

В управлении пришедших сразу препроводили к комиссару полиции.

— Господин комиссар, — радостно сказал вежливый полицейский, вводя в его кабинет обоих, — вы посылали меня за одной птичкой, а вот — сразу две. Надеюсь, мне это зачтется. — И он, как там, на улице, вытянулся в струнку.

Женни изумленно посмотрела на полицейского. Встретив ее взгляд с наглым спокойствием, полицейский вышел.

Комиссар сидел за столом. Пожилой, грузный человек с очень юркими, пронзительными глазами, которые казались чужими в его монументальном облике. Не предложив вошедшим сесть, мельком, но цепко оглядев их, он сначала обратился к Жиго:

— Кто вы такой, сударь?

— Филипп Шарль Жиго, архивариус.

— Бельгиец?

— Да.

— Что у вас, бельгийца, общего с заезжими смутьянами?

— Какими смутьянами? Карл Маркс — известный общественный деятель, ученый и публицист. Я близкий знакомый его семьи. Если позволите, я хотел бы сопровождать госпожу Маркс до конца.

— Что значит — до конца?

Вежливый Жиго несколько смешался:

— Ну, после свидания с мужем я намерен проводить ее домой. Ведь время уже очень позднее.

— Никого провожать вам не придется.

— Что вы хотите сказать?

— Вы кто такая? — чиновник перевел глазки на Женни, не удостаивая Жиго ответом.

Женни коробила грубость допроса, но она мысленно поклялась себе все стерпеть ради того, чтобы увидеть Карла.

— Вам известно, господин комиссар.

— Какое вам дело до того, что нам известно или неизвестно. Я спрашиваю, кто вы такая? — брезгливо поморщился чиновник.

Женни чувствовала, что она слегка ссутулилась от усталости, волнений или от тона комиссара. Она расправила плечи, подняла выше голову и спокойно, медленно, с легкой иронией в голосе проговорила: