Ким Сен - В водовороте века. Мемуары. Том 3

Япония должна раскаиваться в совершенных преступлениях, если она хочет навсегда покончить со своим прошлым. Окинуть мысленным взором следы своих прошлых преступлений и раскаяться в совершении, само собой разумеется, дело неприятное. Но как им бы горьким, каким бы позорным ни было такое раскаяние, оно все-таки будет намного легче, чем те душевные муки наших матерей и сестер, которые они испытывали, когда им пришлось оставлять своих любимых детенышей под изгородью у чужих домов, когда они вынуждены были вкладывать кусочек опиума в рот грудного младенца.

Если правящие круги Японии требуют каких-то свидетельств о совершенных их военщиной преступлениях, то уже все это само по себе становится вопиющим оскорблением миллионов корейцев, злодейски убитых во время карательных акций японских войск.

В то тревожное время перед революционными массами было два пути. Один из них-уйти по велению самураев в город, другой — отказавшись от «переселения», уйти в неприступные горы, поддерживать там нелегкое существование и продолжать борьбу.

Спрашивается, многие ли корейцы готовы были стать переселенцами, переехать на жительство в город, где свирепствовали каратели — самурайские солдафоны? И все же многие корейцы под давлением оккупантов вынуждены были оставлять в родном краю плодородные поля, свои дома и переселяться в Цзяньдао.

Большинство жителей Цзяньдао были беднейшими крестьянами. Грабительская политика колонизаторов империалистической Японии привела в упадок их нехитрые хозяйства. Лишившись же экономической основы, они были вынуждены покинуть свои родные края в поисках хлеба и крыши над головой, лелея надежду зажить по-человечески в идеальном мире, что было в их представлении чем-то вроде «обетованной земли[2]».

Чиновники и местные помещики обдирали крестьян как липку, но те не сдавались. Они трудились изо всех сил, занимаясь подсечным земледелием на склонах и в ущельях гор Лаоелин и Хаэрбалин. Удалив камни с чеков, выкорчевав пни с корнем, хлеборобы получали желанные полоски земли. Их труд на подсеках был очень тяжким, голод являлся неотлучным спутником в хижинах бедняков. Но зато они не знали здесь самурайских гонений, и хотя бы этим были по-своему счастливы. И вдруг предпринимается попытка переселить их в город, где хозяйничали жестокие и неумолимые японские солдафоны. Но кому же охота покинуть свой родной очаг, оставив поле, удобренное потом и кровью?

Переселение не могло не стать большим испытанием для обитателей Ванцина, переживших неслыханную трагедию насилия и убийств. Отдельные семьи были перепуганы злодеяниями карательных войск, одна за другой покидали насиженные места и уходили в города. Но так поступали далеко не все. Большинство людей, преисполненные верой в лучшее будущее, не страшась ни угроз, ни шантажа, ни зверств карателей, перемещались все дальше в горные массивы. Ведь еще вчера они в родном селении жили одной мыслью и волей, связанной с революцией, делили друг с другом горе и радость, а уже сегодня они оказались в водовороте довольно бурных событий, в результате чего пришлось расставаться друг с другом — кто ушел в горы, а кто переселился в город.

Те, кто в то неспокойное время остался в горах, продвинулись в глубь дремучих лесов Сяованцина и Даванцина, удаленных на сорок километров от уездного центра Байцаогоу. К тому времени и семья Ли Чхи Бэка была в числе тех, кто переселился от Чжунцинли в Мацунь.

Ванцинский уездный комитет компартии и другие уездные органы размещались в Сяованцине. Весной 1933 года Восточноманьчжурский Особый комитет переместился в ущелье Лишугоу Сяованцина. Раньше он перемещался во многие места — побывал ив Силиньхэ уезда Яньцзи, и в Тайпингоу, и в Ванъюйгоу, ив Бэйдуне. Сяованцин стал центром, своего рода «столицей» революции в Цзяньдао. В столь бурном течении исторических событий единая артерия связывала нас с китайской партией, нашу революцию — с китайской.

Ванцинская партизанская база образовалась из пяти участков, ведавших революционными организациями. Среди них — 1-й участок с охватом Яоингоу и 3-й участок, включавший в себя Мацунь и Шилипин.

В то время Ванцинский партизанский отряд имел в своем составе три роты. Ведущими командирами партизан были Ли Гван, Рян Сон Рён, Ким Чхор, Чан Рён Сан, Чвэ Чхун Гук, Ли Ын Ман и другие.

Таков был объем моих общих сведений о Ванцине. Во многом их представили мне Рян Сон Рён — один из основателей Ванцинского партизанского отряда, а также секретарь уездного комитета партии Ли Ён Гук. Они оказались как бы моими «гидами» осенью 1932 года, когда я был в Ванцине со своим отрядом и знакомился с положением дел на партизанской базе.

В то время я побывал на многих партизанских участках уезда Ванцин. Руководил деятельностью низовых парторганизаций, занимался проблемами Антияпонского общества. Антияпонского общества женщин и других массовых организаций. Заслушал сообщение о работе подпольщиков, которые действовали в китайских антияпонских отрядах.

К тому времени мы провели в Сяованцине семинары по вопросам изготовления самодельных гранат. На занятиях присутствовали работники оружейных мастерских и партизанские командиры всех уездов Восточной Маньчжурии. В ту пору руководители Ванцина ломали голову над продовольственным вопросом. В узком ущелье Сяованцина ютилось всего несколько десятков крестьянских дворов, а тут вдруг сюда нахлынула громадная волна — более тысячи переселенцев. В партизанском районе не имелось для них никакого запаса продовольствия. Партизаны, конечно, порой совершали операции против врага и добывали продовольствие в качестве трофеев. Но этого не хватало даже для того, чтобы жители базы могли как-то сводить концы с концами. Совсем мизерным был объем зерна, собираемого за год на скудных чеках в партизанском районе.

Такая ситуация поставила на повестку дня проблему сбора урожая в промежуточной зоне. Это была довольно актуальная мера для преодоления нехватки продовольствия. В данном случае промежуточная зона означает безлюдную сельскую местность, своего рода «нейтральную полосу», расположенную между контролируемым врагом районом и партизанской опорной базой.

И на подступах к Сяованцину и Даванцину располагалось несколько пустых поселков. В свое время туда часто налетали каратели, совершали зверства, поэтому все люди ушли либо в партизанский район, либо на контролируемый врагом участок. В промежуточной же зоне остались поля с неубранными хлебами. Созревшие на участках злаки принадлежали в основном помещикам и другим реакционерам, переметнувшимся в стан врага, а также тем крестьянам, которые под воздействием штыков карателей были насильственно переселены в Байцаогоу или в Дадучуань.